– В чем дело? – спросила Грета, когда он ее отпустил. – У вас какой-то самодовольный вид, Ратвен.

– Я принял решение играть более активную филантропическую роль в жизни города, – сообщил он (возможно, самодовольно, тут она, наверное, права), – или, по крайней мере, в одном ее очень конкретном аспекте. Что вам нужно для приемной? Новое оборудование, ремонт, расходные материалы?

– Новый рентгеновский аппарат, – тут же ответила она, – и хороший 3D-принтер для изготовления костных имплантов, чтобы не формовать их вручную. И крыша протекает, а компьютер у меня еще от 2009 года, и, честно говоря, стоматологическое кресло с пневматической системой было бы идеально для мумий, и я бы хотела иметь возможность выдавать лекарства даром, но фармацевтические компании постоянно задирают цены, и… о, солярий пристроить позади дома, и… Ратвен, что вы делаете?

– Записываю, – ответил он, демонстрируя свой новый телефон. – Кажется, я не все уловил, так что вам лучше бы еще раз просмотреть список, прежде чем мы начнем размещать заказы.

– Что? – вопросила Грета, изумленно уставившись на него.

Он убрал телефон, обхватил ее лицо ладонями и крепко поцеловал в лоб.

– Я собираюсь, – проговорил он нарочито четко, – купить вам все необходимое для того, чтобы вы могли работать максимально эффективно, милое мое дитя, на благо всех чудовищ. Прекратите на меня пялиться, садитесь – и я продемонстрирую вам остальную нашу добычу.

* * *

Некоторое время спустя Грета закрыла новый компьютер Ратвена и, бережно отодвинув его, потерла глаза. За окнами встала полная луна, заливая город потоками серебра и превращая реку в блестящее стекло. Варни придвинул кресло к большому окну и купался в лунном свете, блаженно закрыв глаза и не обращая внимания на свет в комнате.

Она лазила по сайтам медицинского оборудования и должна – ДОЛЖНА – была прекратить, хотя бы на какое-то время: было просто потрясающе осознавать, что она и правда может получить все то, что нужно, причем новое и даже с гарантийным сроком! Грета чувствовала легкое головокружение не только от кровопотери, но и от возбуждения. Перспектива реальной возможности отремонтировать в приемной все то, что держалось на скотче и клее «Момент», заменить старое оборудование великолепно-эффективными новейшими вариантами, которые не надо будет запускать с помощью ударов кулаком и крепких словечек, была… была просто потрясающей.

Грета раньше никогда не просила Ратвена о помощи, потому что ей это просто не приходило в голову: всю жизнь она обходилась тем, что было. Одеждой с чужого плеча, подержанными машинами, старым оборудованием, выпущенным двадцать лет назад. Просто так все было устроено… и теперь мысль о том, чтобы получить возможность купить все нужное, а не просто мечтать об этом, открывала просто чудовищное количество перспектив. Грета наконец-то сможет предоставлять своим пациентам именно такое лечение, какое ей хотелось им обеспечивать с того самого момента, как практика перешла к ней.

Ей так хотелось бы, чтобы Фаститокалон был сейчас здесь и мог все это увидеть!

Где-то хлопнула пробка, начался негромкий разговор. Она не обращала на это внимания, пока Ратвен не позвал ее:

– Грета?

Она подняла голову и увидела его с бокалом шампанского: гостеприимный хозяин дома, пусть временно бездомный и лишенный своего имущества. Он снова обрел эту раздражающую вампирскую способность производить впечатление полной непринужденности и абсолютного владения ситуацией… и Грета была несказанно рада снова это наблюдать.

Она встала и приняла у него бокал.

– В честь чего шампанское?

– Отметить, – объяснил он. – В основном то, что мы по-прежнему живы, в той или иной степени. Повторим вслед за Шекспиром: «Ягнятки, мы живем!» Давайте пообщаемся.

Крансвелл сидел по-турецки на полу, в сугробе из оберток и коробок, и возился с новым телефоном Ратвена. На нем и на Грете была одежда, которую Ратвен купил взамен их погубленных вещей, и в целом она невольно признала, что в комнате царит атмосфера рождественского утра: темные джинсы и свитер, надетые на ней, были намного лучше всех ее прежних вещей и сели безупречно.

Ратвен налил еще вина. Она взяла второй бокал и перешла туда, где у окна сидел Варни. Он открыл глаза и, моргая, посмотрел на нее. В лунном свете они оказались не просто металлическими, эти глаза, а переливающимися: она мысленно сравнила их с черным жемчугом, бензиновой пленкой на воде, блеском воронова крыла.

Она протянула ему бокал, и тот взял его – не разрывая визуального контакта. Грета ощутила слабо мерцающие края его чар, всего на мгновение: появились и исчезли.

– …Спасибо вам, – сказал он и, казалось, имел в виду нечто большее, чем «за этот бокал игристого».

– На здоровье, – ответила она, присаживаясь на подлокотник его кресла.

Варни судорожно вздохнул. Чуть дальше Ратвен устроился в уголке длинного бело-золотого дивана, изящно расположившись на подушках, и поднял свой бокал.

– Если не возражаете, – сказал он, требуя всеобщего внимания, – я хотел бы предложить тост.

– За что? – поинтересовался Крансвелл. – Больше никаких безумных монахов, ура?

– За отсутствующих друзей, – мягко проговорил Ратвен. – Грета, вы уже поговорили с Надеждой?

Грета кивнула: она перезвонила Деж и полчаса висела на телефоне, обсуждая планы лечения.

– С Кри-акхом и его людьми все будет хорошо: двое из них еще в приемной, но все выкарабкаются, а Анну уже выписали из больницы.

– Слава богу! – сказал Варни.

Повернувшись к нему, Грета убедилась, что это было сказано искренне. Его лицо все еще было утомленным, но немного иначе. Он казался более… присутствующим в этом мире, решила она. Не таким сторонним наблюдателем.

Грета вспомнила, как он спросил, зачем она занимается своей работой. Вспомнила, как он убирал продукты, как гипнотизировал Хейлторпа, склонялся к ее руке, чтобы чуть прикоснуться губами к коже, вспомнила, как он закинул Ратвена себе на плечо без видимых усилий. Как сказал: «Довлеет дневи забота его». Как произносил ее имя. Никто никогда не произносил ее имени вот так – именно так, как это делал он.

– И, как я понимаю, Фаститокалон находится в самых надежных руках, – продолжил Ратвен. – Итак: за отсутствующих друзей, которых нам сейчас очень не хватает, но которые находятся в безопасности, и за присутствующих здесь, которых я сейчас довольно высоко ценю.

– …За такое я и правда выпью, – сказал Крансвелл и потянулся чокнуться с Ратвеном.

– За друзей, – промолвил Варни, явно смакуя это слово, как непривычный деликатес, и поднял взгляд на Грету.

Она улыбнулась, потрепанная, но необъяснимо счастливая, чокнулась с ним и выпила. В это мгновение больше ничего говорить не надо было.

Зачарованное молчание нарушил Крансвелл. Он зевнул, откинулся на диван и покачал бокал, чтобы полюбоваться тем, как поднимаются сверкающие пузырьки.