Следовало поторопиться: позади парни уже копытами от нетерпения бьют, как бы не перегорели, да и дивизионные колонны на подходе. Сейчас наших без сигнала в атаку пошлют: мол, чего ждёте? Поэтому я открыл крышку командирского люка, высунул руку с ракетницей и выпустил красную ракету: мол, уже можно. С рёвом, спотыкаясь на кирпичах, которыми было завалено всё вокруг, наши штурмовые группы рванули вперёд.

Я к тому времени уничтожил уже около трёхсот немцев, ещё столько же по приказу офицеров ото шли вглубь домов, когда, наконец, сообразили, что их просто уничтожают. Там я их только фугасами мог достать, вот и бил по крупным скоплениям, где немцев было больше десятка. Так что наши проскочили площадь фактически без потерь: десяток погибших и несколько раненых, не считая разбитых коленок и локтей. Немцы рванули было обратно к позициям, но едва они выскакивали, как их сшибали пули моих танковых пулемётов. Надеюсь, никто не заметил, что к моменту атаки наших штурмовых групп я свой боекомплект для орудия выпустил наполовину. Впрочем, сидя в кресле командира, тут же на месте и пополнил, включая патроны.

Взвод, который закрепили за моим танком, последовал за мной, и мы, проехав мимо чадящих останков самоходки, свернули в ближайшую улочку и двинули дальше. Бойцы шли чуть впереди, проверяя дома и верхние этажи, почти всегда звучали выстрелы и разрывы гранат. Чем дальше, тем чаще в руках бойцов мелькали немецкие автоматы и пулемёты: их удобство быстро оценили. Я предупредил, что у немецких гранат долгая задержка и противник может выкинуть их обратно, так что кидали их в помещения с задержкой, и не один немец подорвался, пытаясь их выкинуть. Наши же, видя, что тактика штурмовых и тактических групп работает, уверенно пёрли вперёд.

Взводному я сказал, где находились немецкие пушки, тот передал комбату, и комбат отправил резерв откапывать их. Кто нашёл, того и будут. У батальона в трофеях уже десятки пулемётов, три миномёта с запасом мин и другое стреляющее железо. Пушки тоже нужны. А в одном из дворов бойцы по запаху обнаружили немецкую армейскую полевую кухню с готовящимися блюдами: повар успел сбежать, а кухня осталась. Бойцы с удовольствием поели; почему-то никто не думал о том, что это могла быть ловушка и пища отравлена. Нет, пища неплоха, я и сам поел, но такое ведь могло быть.

Ближе к часу дня я подозвал командира взвода, с которым мы работали (это был уже второй взвод, сменивший обескровленный первый), и сообщил ему:

– Товарищ старшина, половину района мы освободили, но у меня снаряды и патроны закончились. Вы пока тут в оборону встаньте, я скатаюсь. Да и заправиться нужно, баки почти пустые.

– Долго не будет?

– Чуть больше часа.

– Добро.

– Это ещё не всё. Я старожилов порасспрашивал, которые этот район держали, и много чего узнал. Например, вон в том здании, оно характерно, не спутаешь, у них в подвале санрота расположена была. Смотрите, все спуски вниз завалены. А что, если раненые и медперсонал ещё там и живы? Немцы могли и не успеть их обнаружить. Попробуйте докричаться, откопать спуски.

– Сделаем, – кивнул старшина.

Он тут же начал командовать и распоряжаться, а я развернул боевую машину и покатил навстречу приближающейся цепью второй группе прочесывания, которая зачищала здания уже более тщательно. Ревя движком, танк двигался обратно к окраине города, мне нужно было найти укромный уголок и постоять там. Боекомплект у меня полный, и мне нужно время, чтобы решили, что я пополнял запасы. По пути меня остановили у одного из домов, в подвале которого расположился штаб дивизии: посыльные тут то и дело бегали и быстро выяснили, куда я еду. Мне на корму положили трёх раненых, чуть позже их сняли и погрузили в один из грузовиков.

Уйдя с главной улицы в сторону, я остановил танк у одного из зданий, Взор показывал, что нас точно никто не видел. Один из големов открыл горловину баков, и я залил топливо, а то действительно почти пустые. Боекомплект уже полный, но достал ящики с патронами и все пустые диски, и трое из четырёх големов начали снаряжать их. Большая стопка вышла, ведь за этот бой были использованы сто тридцать три диска, при этом стоит учесть, что били големы без промаха. По примерным моим подсчётам, число уничтоженных нами немцев перевалило за две тысячи. То-то дивизия так уверенно пёрла вперёд.

Четвёртый голем снимал с крепления искривлённый ДШК с погнутым стволом, это на нас стена дома рухнула. Танку ничего, а пулемёту хана. Я этот пулемёт обменял на запасном складе на целый, и голем начал устанавливать его на место, снаряжая патронами.

Если бы не обязательная зачистка всех домов, район давно бы освободили. Но без этого немцы стреляют в спину, бойцы обожглись так несколько раз, когда один дом пришлось брать дважды, и больше таких ошибок не совершали. Однако ту часть района, где сидели корректировщики, мы освободили: я фугасом и третью группу достал. Немцами были посланы ещё две, одну перехватил я, а вторая нарвалась на нашу штурмовую группу. Полегли все с обеих сторон, но немцы дальше не прошли.

Вообще, немцы озверели, когда мы начали выбивать их из этого района, причём выбивать не спеша, с толком, и вызвали авиацию. Комбат первого батальона оказался очень толковым, и мои идеи принял отлично. Начал он, а сейчас такими штурмовыми и тактическими группами действовала вся дивизия. Потери, несмотря на наступление, не такие и большие – где-то треть личного состава. Поверьте, это немного, да и то большая часть – это раненые, которых вывозят в тыл: мы своих не бросаем.

А следов ожесточённых схваток мы видели вокруг предостаточно. Возле одного дома был завал трупов в несколько слоёв. Наши дом захватили и выкинули трупы немцев в окна – это первый слой; немцы захватили, выкинули наружу тела уже наших – второй слой. Так вот, у того дома таких слоёв семь было, и вонь стояла страшная: в этих местах бои уже две недели идут. У других домов один-два слоя, реже – три, но почти у всех домов так. Погребением никто не занимался; представляете, какой смрад вокруг стоял? Почти все бойцы повязали на лица что придётся, постоянно смачивая тряпицы, да и немцы так же поступали. Эти маски и от пыли неплохо защищали.

Немецкая авиация свирепствовала, однако, пока мне пулемёт не повредили (танк сам из завала выбрался, когда стена рухнула), я успел трижды принять атаку немцев с неба. В первом налёте было восемнадцать «лаптёжников», по нам восемь работали. Я сбил трёх, четыре с дымами уходили. Лётчики машины не покинули, просто не успели, упали в разных районах города.

Потом прилетели бомбардировщики, решили работать с высоты трёх километров, и по тылам, а не по передовой: боялись своих зацепить. Так что вы думаете? Под восторженные крики наблюдавших за этим бойцов и командиров я спустил танк кормой в воронку, задрав ствол орудия, и выстрелил. Почему от отдачи башня не слетела и не сползла на корму, сам не знаю, но фугас попал в третий бомбардировщик (первые два уже пролетели), который взорвался со всем своим грузом. Взрывной волной снесло ещё три машины, огненными комками либо с дымами они устремились к земле.

Потом снова были «лаптёжники», уже десять, которых прикрывали восемь истребителей. Я сбил четыре «лаптёжника» и два «мессера», ещё два «лаптёжника» подбил. Были три парашюта – один лётчик с истребителя, два со штурмовиков, – так я расстрелял всех, кто под куполами был. Если среди них был Путник, у него никаких шансов.