ненападении между Союзом Советских Социалистических Республик и Королевством Югославии». Однако мало кто знал, что ещё раньше — в тот же самый день 27 марта 1941 года — была подписана Директива № 25 германского верховного командования о нападении на Югославию. Было также решено одновременно начать боевые действия против Греции, с которой уже безуспешно воевала союзная Германии Италия...

«Вторжение в Югославию и Грецию немецко-фашистские войска предприняли в ночь на 6 апреля по схеме, которой они пользовались, развязывая военные действия в 1939 и 1940 гг. Главные силы 4-го воздушного флота внезапно атаковали аэродромы в районах Скопле, Куманово, Ниша, Загреба, Любляны. Танковые и пехотные дивизии 12-й немецкой армии одновременно на трёх участках перешли болгаро-югославскую границу, 150 немецких самолётов совершили налёт на Белград...»

Бои в Югославии продолжались с 6 по 17 апреля, бои в Греции — с 6 по 29 апреля. А в результате 30 апреля Гитлер перенёс срок нападения на СССР с 15 мая на 22 июня.

Понятно, что решение о переносе даты сохранялось в строжайшей тайне — по крайней мере, оно было доведено до сведения лишь нескольких человек, — и не удивительно, что именно в тот самый последний апрельский день, 30-го числа 1941 года, «Старшина», обер-лейтенант люфтваффе Харро Шульце-Бойзен, передал в берлинскую резидентуру сообщение, которое сразу же ушло в Москву, а на следующий день легло на столы высших руководителей ЦК партии, Совнаркома и Наркомата внутренних дел:

«№ 1416/М 1 мая 1941 г.

Совершенно секретно.

НКГБ СССР направляет агентурное сообщение, полученное из Берлина, о планах нападения Германии на Советский Союз.

Народный комиссар

государственной безопасности Союза ССР

Меркулов

Основание: телеграмма т. Захара по сведениям “Старшины” № 2904 от 30.IV.1941 г.

Сообщение из Берлина

Источник “Старшина”, работающий в штабе германской авиации, сообщает:

1. По сведениям, полученным от офицера связи между германским Министерством иностранных дел и штабом германской авиации Грегора, вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решён окончательно и начало его следует ожидать со дня на день. Риббентроп, который до сих пор не являлся сторонником выступления против СССР, зная твердую решимость Гитлера в этом вопросе, занял позицию сторонников нападения на СССР. <…>

3. По сведениям, полученным от “Лейбрандта”, являющегося референтом по русским делам при внешнеполитическом отделе НСДАП, подтверждается сообщение Грегора, что вопрос о выступлении против Советского Союза считается решённым.

Начальник 1-го Управления НКГБ Союза ССР

Фитин».

«Фитин»

<Обратим внимание на то, что спецсообщение, подписанное Фитиным, завизировано наркомом госбезопасности Меркуловым — так же, как раньше, до вывода разведки из состава НКВД, таковые обязательно подписывались наркомом внутренних дел Берией. Между тем в нашей историографии надолго утвердилась точка зрения, что Лаврентий Павлович ненавидел Фитина за то, что тот осмеливался докладывать Иосифу Виссарионовичу Сталину нежелательную и неприятную для вождя правду о неизбежности нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. По этой причине якобы Берия изломал Павлу Михайловичу и его послевоенную карьеру. Карьера, однако, была блистательной, о чём мы более подробно расскажем в 3-м томе нашего повествования, а то, что фитинские доклады визировались Берией и Меркуловым, свидетельствует об их согласии с позицией начальника разведки. Кстати, некоторые из его докладов убирались «под сукно» и «до самого верха» не доходили — а значит, в данных случаях руководство НКВД — НКГБ с Павлом Михайловичем не соглашалось.>

Порой приходится слышать, что, так как к Фитину благоволил Сталин, Берия тронуть его не мог. Но кто скажет, с какого времени Иосиф Виссарионович, что называется, проникся к Фитину? Явно же, что не в тот период, когда Фитин, одно за другим, передавал руководству НКВД, откуда они шли «наверх», спецсообщения с очередными датами начала войны. И вряд ли в 1941-м, когда оправдались худшие прогнозы и Сталин, официально признав правоту разведки, да и многих других служб и ведомств, тем самым расписался бы в своих ошибках. Очень сомнительно также, что произошло это в 1942-м, когда из-за ошибок — или даже упрямства — Верховного, излишне распылившего, вопреки всем советам и предостережениям, силы по всем фронтам, гитлеровские войска оказались на берегах Волги и в горах Кавказа... Так что «в фавор» Павел Фитин мог попасть не раньше 1943 года, когда, во-первых, подтвердились многие прогнозы разведки, а во-вторых, что главное, Сталин уже стал тем самым великим и мудрым Сталиным, который успешно руководил нашими победоносными Вооружёнными силами и был безусловным лидером советского народа.

«Фитин»

10 мая 1941 года около одиннадцати часов вечера в небе над Шотландией заместитель Гитлера по делам нацистской партии Рудольф Гесс[55] выключил двигатель своего «Мессершмитта-110» и выбросился из кабины с парашютом. Вскоре под охраной членов отряда местной самообороны он был доставлен на ближайшую ферму. До имения герцога Гамильтона, куда, как выяснилось позже, добирался Гесс, оставалось около 20 миль (Данг Гамильтон являлся одним из приближённых английского короля Георга VI, активным участником влиятельной профашистской группировки в политических кругах Великобритании).

Профессиональный военный летчик Рудольф Гесс сделал головокружительную партийную карьеру. После того как в далёком 1921 году национал-социалисты исключили Гитлера из партии, он сумел переубедить их и добиться восстановления будущего фюрера в партийных рядах. С тех пор Гесс и Гитлер стали неразлучными друзьями.

Гесс пользовался практически неограниченным доверием Гитлера. В кругах нацистской партии Германии чернявого Гесса, склонного к сексуальным извращениям, за глаза называли «Чёрной Бертой». Под этим же псевдонимом он фигурировал и в оперативных делах советской внешней разведки.

Что же на самом деле произошло майским вечером 1941 года в Шотландии и чем было вызвано это событие? Остановимся на некоторых версиях, которыми пытались его объяснить в то время и которые имеют хождение по сей день.

Официально об исчезновении Гесса руководство национал-социалистической партии сообщило только 12 мая. В официальном коммюнике говорилось, что «Гесс 10 мая в 18 часов осуществил вылет в неизвестном направлении на самолёте из Аугсбурга и не вернулся до сего времени. Оставленное Гессом письмо свидетельствует, ввиду его бессвязности, о наличии признаков умственного расстройства, что заставляет опасаться, что Гесс стал жертвой умопомешательства». Одновременно нацистская пропаганда стала активно продвигать идею о том, что Гесс, являясь идеалистом, «стал жертвой навязчивой идеи добиться согласия между Англией и Германией».

В свою очередь, английская пресса сообщила 13 мая о приземлении Гесса в Шотландии и выдвинула предположение, носившее, видимо, также чисто пропагандистский характер, что «Гесс сбежал в результате серьёзных разногласий и раскола в руководстве национал-социалистов». Значительное внимание к данному вопросу было уделено и в средствах массовой информации других стран.

Интерес к загадочному перелёту Гесса через Северное море обозначился и на самом высоком уровне. Так, президент США Франклин Рузвельт потребовал от британского премьер-министра Уинстона Черчилля дополнительной информации о полёте видного нацистского руководителя. Министр иностранных дел Италии Галеаццо Чиано в своем дневнике признавал, что «многое остаётся неясным в этом таинственном деле».

Следует также подчеркнуть, что Гесс в определённой степени был соавтором гитлеровской книги «Майн кампф», ставшей программой нацистского движения, которую они писали вместе, находясь в Ландсбергской крепости. Хотя Гесс и печатал текст на машинке в основном под диктовку фюрера, именно он ввёл в книгу идеи «геополитики», почёрпнутые им в своё время у профессора Хаусхоффера.

С 1925 года Гесс являлся личным секретарём Гитлера, а с апреля 1933 года — его заместителем по партии и третьим человеком в официальной нацистской иерархии. Он нередко заменял Гитлера на официальных мероприятиях рейха.

Естественно, что перелёт такого человека в Великобританию — к противнику — во время войны должен был вызвать и, конечно же, вызвал сенсацию.

Повышенное внимание к новостям из Лондона в этой связи проявляли и в Кремле. Советское руководство прекрасно понимало, что отчаянное положение Англии на Ближнем Востоке, где судьба Британской империи висела на волоске, открывало немцам возможность начать с англичанами