— Господин и владыка империи Тей, — пояснила Далия, — чьи миньоны управляют Кольцом Страха в лесу Невервинтер и пепельными зомби, что бродят по округе.

Дворфы и дроу кивнули, припоминая рассказы о могучем личе.

— Некогда я полагала Сзасса Тема пророком, — продолжила воительница. — Великий человек с великими целями. Но когда мне стала известна цена, которую придется заплатить за достижение цели, я почувствовала себя полной дурой.

— Значит, месть, — заключил Дзирт, и его игнорирование этической составляющей взглядов эльфийки заставило ее поджать губы и сузить глаза.

— Думаю, ты и была ею последние десять лет, — вмешался Атрогейт. — Дурой, я имею в виду.

Далия в ответ только фыркнула.

— Миньоны Сзасса Тема, фанатики-ашмадайцы, Силора Салм и даже мой бывший компаньон Дор’Кри…

— Вампир, — пробормотал чернобородый дворф.

Бренор изумленно уставился на него, затем перевел взгляд на эльфийку, и в его взгляде читалось неприкрытое отвращение.

— У тебя просто замечательные друзья, — заметил он.

— Некоторые сказали бы то же самое о дворфе и дроу, — парировала воительница, но, заметив опасно сузившиеся глаза Боевого Топора, поспешно подняла руки, признавая свою неправоту. — Они попытаются остановить вас… нас, — продолжила она. — Я знаю их. Знаю манеру их ведения боя и доступные силы. Я буду ценным союзником.

— И опасным шпионом, — добавил Бренор.

Дзирт поглядел на друга, затем на воительницу и наконец на Джарлакса. В конце концов, не многие разбирались в хитросплетениях этики и прагматизма лучше главаря Бреган Д’Эрт. Заметив пристальный взгляд дроу, наемник едва заметно кивнул.

— Значит, пятеро, — произнес Дзирт.

— Вперед, к Гаунтлгриму! — подхватил Джарлакс.

Все еще упирая руки в бока, Бренор вовсе не выглядел убежденным. Он снова начал спорить, но До’Урден склонился к его уху и тихо шепнул:

— Гаунтлгрим.

Дроу напомнил другу, что тот всего в нескольких днях от цели, которую преследовал десятилетиями.

— Ладно, — кивнул Бренор.

Он поднял топор и, смерив подозрительным взглядом Далию, шагнул мимо Джарлакса к выходу.

— Ба, я заварил эту кашу — мне и расхлебывать! — ворчал Атрогейт, небрежно собирая тарелки после завтрака.

Джарлакс был уверен, что, спешно покинув Лускан три дня назад, они достигнут цели — пещеры, которая приведет в Гаунтлгрим, — еще до заката.

Этой ночью можно было почувствовать редкие, но сильные подземные толчки. Гора Хотноу — та ее вершина, что была уничтожена во время первого извержения несколько лет назад, — была снова видна. И росла день ото дня, распираемая нарастающим давлением.

— Ты взял за правило обвинять себя в этом каждый день? — спросил Бренор у сородича, помогая ему сворачивать лагерь.

Атрогейт посмотрел на него странным взглядом, в котором уязвленное достоинство мешалось с ненавистью к себе.

— Что? — рявкнул Бренор.

— Ты король клана Делзун, — ответил Атрогейт. — Знаю, я провел почти всю жизнь, притворяясь, что это ничего не значит для меня, и большую часть времени это ничего не… прошу прощения.

Бренор едва заметно кивнул.

— Я совершил много вещей, недостойных дворфа клана Делзун, Морадин знает, — продолжал Атрогейт. — Будучи наемником, я не раз использовал кистени против сородичей.

— Мне известна твоя история, Атрогейт. Знаю про Адбар и все остальное.

— Ну да, и думаю, когда мое время в этом мире подойдет к концу — если это когда-нибудь вообще произойдет, учитывая проклятие, — и Морадин заберет меня к себе, далеко не все его слова будут приветственными.

— Я не священник, — напомнил Бренор.

— Да, но ты король, король клана Делзун, королевская кровь снова в Гаунтлгриме. Я думаю, это кое-что значит. И так как ты лучший из тех, кого я знаю, ты поможешь мне сдержать обещание. Я выпустил проклятую тварь, и я загоню ее обратно. Сделанного не воротишь, но я в силах свести ущерб к минимуму.

Бренор некоторое время внимательно смотрел на чернобородого дворфа, видя искреннюю муку в глазах Атрогейта. Король кивнул и положил тарелки обратно на землю, затем подошел и похлопал сородича по плечу.

— Послушай-ка меня хорошенько, — сказал Бренор. — Я знаю твою версию касательно произошедшего в Гаунтлгриме и, если бы не верил, что тебя обманом заставили потянуть рычаг, давно размозжил бы твою башку топором.

— Я не самый лучший дворф, но и не худший.

— Знаю, — кивнул Бренор. — Как и то, что ни один Делзун, будь он разбойник с большой дороги, вор или убийца, не пожелал бы разрушить Гаунтлгрим. Так что хватит предаваться самобичеванию. Ты правильно поступил, позволив Джарлаксу привлечь к делу меня с Дзиртом и поклявшись вернуться и поймать тварь. Это все, чего Морадин может хотеть от тебя, и гораздо больше, чем то, о чем я тебя прошу. — Он снова похлопал Атрогейта по широкому плечу. — Знай, я рад, что ты рядом. Только представь, я — наедине с тремя эльфами. Да лучше прыгнуть в первую попавшуюся пропасть!

Атрогейт мгновение смотрел на Бренора и, когда наконец понял смысл последней фразы, разразился громким «ба-ха-ха!». Он сжал лежащую на его плече руку сородича и сказал:

— Я никогда не служил тебе и не думаю, что когда-нибудь буду, но в этом путешествии моя жизнь принадлежит тебе. — (Теперь противоречивые эмоции отразились на лице Бренора.) — В этом путешествии в Гаунтлгрим, на родину отца отца нашего отца, ты — мой король.

— Ты следуешь за Джарлаксом.

— Я иду рядом с Джарлаксом, — поправил чернобородый дворф. — Атрогейт следует за Атрогейтом, и никем иным. Исключением является этот случай, только в этот раз Атрогейт пойдет за королем Бренором.

Боевому Топору понадобилось не много времени, чтобы переварить последнюю фразу, и он поймал себя на том, что одобрительно кивает.

— Как и твой старый друг, — продолжал Атрогейт. — Тот, который бросается на все, что можно съесть, и на половину того, что съесть нельзя.

— Пуэнт, — сказал Бренор, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Старый дворф не хотел признаваться даже самому себе, что безумно скучает по берсерку.

— Да, Пуэнт! — воскликнул Атрогейт. — Когда мы сражались с этими жуткими штуками возле дома Кеддерли, или когда боролись с Королем Призраков, будь он проклят, именно Пуэнт был рядом со мной. Знает ли король лучшего телохранителя?

— Нет, — ответил Бренор без малейших колебаний.

Атрогейт кивнул и решил на этом закончить беседу, продолжив сворачивать лагерь и тщательно скрывая улыбку.

Бренор тоже вернулся к повседневным делам, и на сердце у него стало немного легче. Разговор с Атрогейтом напомнил, как сильно ему не хватает Тибблдорфа Пуэнта, и старому королю пришло в голову, что на протяжении долгих лет верной службы стоило быть любезнее с берсерком. Сколько раз он грубил своему другу, считая, что это в порядке вещей!