— Что же нам теперь делать? — закрыв лицо руками, глухо спросил Алкидий.

— Ну а что тут поделаешь? — проворчал Фемистоклюс, мрачно взирая на вязкую черноту за прозрачной стеной главного зала Олимпа. — Скажи спасибо, что мы еще живы остались, а то знаешь… (Описываемые события происходят в ином пространственно-временном измерении. — Авт.)

— Это все ты виноват, — сердито прошипел Алкидий, — сатиров экспериментатор. Да будь они неладны, эти деньги.

— Чего ты несешь? — вскипел Фемистоклюс. — Мы ради них шкурой рисковали, самого Зевса на место поставили, Диониса завалили…

— Так уж и завалили?

— Ну, в смысле вырубили на время, — поправился рыжебородый. — Вот оно, наше вознаграждение.

И Фемистоклюс достал из-за пазухи длинный, необычной формы блестящий ключ.

— И на что нам теперь все это нужно? — с отчаянием всплеснул руками Алкидий. — Куда ты теперь эти деньги потратишь?

— Ну… — Фемистоклюс задумчиво погладил густую бороду. — Если мыслить логически, Олимп — это летающий остров. В данный момент он куда-то летит, следовательно, в скором времени мы окажемся в точке его… ээ… назначения.

— То есть?

— Но ведь не может же он вечно парить в черноте, куда-нибудь да прибудем.

— Бред. — Алкидий демонстративно отвернулся от друга.

— Но-но, — грозно нахмурился Фемистоклюс, — ты это, братец, брось. Мы должны держаться друг друга. Только в этом случае нам удастся выжить.

— Да зачем теперь жить? — со смертельной тоской в голосе прошептал Алкидий.

— А ну пойдем! — Рыжебородый грубо схватил приятеля за руку. — Если понадобится, я из тебя эту упадническую хандру живо выбью.

— Эй, больно, отпусти…

— Нет уж, ты пойдешь со мной.

Покинутый большей частью богов Олимп выглядел удручающе. Тусклый сумеречный свет, царивший в его коридорах, напоминал друзьям о мрачной пещере Тэнара в подземном царстве мертвых.

Случившееся с ними было настоящей трагедией. Греки оказались навсегда отрезаны от своего привычного мира. Надежды на возвращение в Аттику не было. Они находились в мире богов, враждебном, непонятном и наверняка опасном для чужаков.

— Я есть хочу, — после часа бесцельных блужданий по темным переходам простонал Алкидий.

— Да подожди ты, — огрызнулся Фемистоклюс, настороженно прислушиваясь.

Постоянная легкая вибрация и монотонный убаюкивающий гул поглощали все прочие звуки. Фемистоклюсу очень не хотелось столкнуться за одним из поворотов с самим Зевсом. Второй раз спастись от гнева Громовержца им вряд ли удастся.

— Хочу есть, — снова повторил Алкидий, на этот раз со сварливыми нотками в голосе.

— Да сейчас, сейчас, — отмахнулся от друга Фемистоклюс, чутко принюхиваясь к теплому неподвижному воздуху Олимпа.

Странно, но по пути им ни разу не попалось ни одного амброзийного автомата, лишь мраморные статуи безразлично взирали из темных ниш по обеим сторонам бесконечных коридоров.

— Здесь можно проблуждать всю жизнь, — грустно заметил Алкидий, — и умереть от голода.

— М-да, — согласился с ним Фемистоклюс, — план Диониса с чертежом Олимпа был бы нам сейчас очень кстати, но дощечка осталась там, в Греции.

— Греция… — Алкидий тяжело вздохнул. — Увидим ли мы тебя когда-нибудь еще раз? (Да увидите, увидите, обещаю. — Авт.)

— Не ной! — грубо гаркнул Фемистоклюс. — Ты меня сейчас доведешь до рукоприкладства.

Одна из попавшихся им по пути ниш светилась изнутри мягким желтым светом. Греки в недоумении остановились.

— А это еще что такое? — удивился Фемистоклюс.

В нише стояло нечто напоминавшее собою высеченный из камня диковинный цветок, из центра которого бил янтарного цвета источник. Фемистоклюс наклонился, принюхиваясь.

— Так ведь это же амброзия?!! — удивился он. — Алкидий, ты, кажется, хотел есть?

— Э нет. — Парень отрицательно замотал головой. — Я слишком хорошо помню, что было, когда мы эту самую амброзию в сухом виде продавали. Лучше уж умереть с голоду, чем стать умственно отсталым идиотом.

— А по-моему, лучше стать идиотом. — Фемистоклюс пожал плечами и припал губами к медной трубочке, из которой струился нектар богов.

Алкидий с ужасом смотрел на преображающегося приятеля. Плечи рыжебородого грека стали шире, полнота исчезла, щеки зарумянились, а в глазах забегали озорные огоньки.

— Эх, — Фемистоклюс с удовольствием вытер янтарные губы, — словно лет на десять помолодел.

— Фемистоклюс, — осторожно спросил Алкидий, — ты уже идиот?

— Сам ты идиот, — обиделся рыжебородый, по очереди пробуя мощные бицепсы на руках. — Тебе не кажется, что я стал похож на божественного кузнеца Гефеста?

Алкидий присмотрелся:

— Уж скорее на сатира, только вот копыт и хвоста не хватает.

— Да ну тебя, — добродушно махнул рукой преобразившийся Фемистоклюс.

Пощипав рыжую бороду, грек размашисто подошел к ближайшей статуе, изображавшей Геру, и с легкостью поднял ее над полом.

— Ого?!! — удивленно прошептал Алкидий, а Фемистоклюс, озадаченно хмыкнув, раскрутил тяжелую статую над головой и запустил ее в конец коридора.

Статуя угодила прямехонько в изваяние метающего копье Геракла. Мраморный Геракл накренился и с грохотом упал прямо на бесстыже задравшую ноги каменную Геру. Со стороны сие выглядело крайне неприлично. Друзья смущенно отвернулись.

— Ну что ж, теперь давай ты, — предложил Фемистоклюс.

— Что я? — не понял Алкидий.

— Пробуй эту новую амброзию.

— Зачем?

— Станешь таким, как я.

— А ты не идиот?

Могучий, покрытый мелкими рыжими волосками кулак просвистел у самого носа Алкидия. Если бы парень вовремя не увернулся, то… Страшно подумать.

— Ты что, сдурел? — закричал Алкидий, пятясь от гневно потрясающего кулаками друга.

— Пей, говорю, — приказал Фемистоклюс, сжимая и разжимая мощные кулаки.

Ну что еще оставалось несчастному парню, кроме как подчиниться?

Алкидий осторожно приблизился к божественному источнику, про себя с удивлением отмечая, что необычная жидкая амброзия пахнет медом.

— Смелее, смелее, — подбадривал приятеля Фемистоклюс, у которого так и чесались руки что-нибудь разогнуть либо сломать.

Алкидий опасливо попробовал янтарную жидкость на вкус. Вкус ему понравился, он был каким-то сладкофруктовым. Сделав несколько больших глотков, парень в нерешительности взглянул на товарища.

— Ну что? — с интересом спросил Фемистоклюс. — Ты чувствуешь в себе какие-нибудь перемены?