Я слушал и вежливо поддакивал. Конечно, Алексей не говорил о том, что у него был и корыстный интерес – те самые перспективы «сотрудничества», – да и про магический вексель Женя ему тоже наверняка по ушам проехался в изрядных количествах. Но все это не отменяло того, что «ивановщина» по отношению к Кухтину выглядела не лучшим образом, даже со стороны.

– Он же и вас предаст, – развивал свою мысль обиженный однокурсник Иванова. – Мне он вас характеризовал как пьяницу, которого можно использовать только для мелких поручений. Поверьте, сдаст при первой возможности.

Повторюсь: насчет этических воззрений Эдуардыча я лично никаких иллюзий не питал – и, как водится, не ошибся. Другой вопрос, что, по версии Иванова, совершенно зряшным человеком меня в их беседах называл именно Кухтин. Месяцев за семь-восемь до нынешнего веселья бывали даже случаи, когда Женя, встречаясь с Алексеем на Рязанке, слезно упрашивал меня погулять на улице: «Он вас на дух не переносит!»

Лезть в разборки, кто же именно мою персону так поганил, не хотелось; подозреваю, что оба. Что до морального облика Евгения – так «мы его любим не только за это». Благо, что его любовь к интриганству самого поганого свойства новостью для нас никак не являлась. Попытки перессорить всех со всеми наблюдались все чаще: мне сообщалось, что «от этого дурака Бублика придется рано или поздно избавляться, он все портит», а Графу – что «наш президент расслабился, ни хрена не делает, в офисе не появляется, а только по клубам с телками пушится». Другой вопрос, что мы с Вовой друг друга за все эти годы изучили как облупленных, да и откровенничали регулярно, – так что вредил Женя по большей части самому себе. Так или иначе, в этот момент он представлял для тусовки несомненную ценность, а вот Кухтин – извините.

Так что вопрос надо было как-то решать, просто от греха. Оставалось ждать случая – и вскоре он представился.

Как-то раз в гости заехал Красовский. На совершенно феерической тачке – банальный «форд-сьерра», но на огромных дисках и с трехлитровым движком, при этом – ярко-красного цвета и с огромным спойлером на багажнике. Как обычно, нес какую-то пургу – ничего интересного, пальцы веером и порожняк. Нет, заливал он по-прежнему красиво, но толку-то?..

Ан нет, тут вдруг нарисовался и толк: в очередной раз позвонил Кухтин – и аккурат в тот момент, когда мы обсуждали его персону. «Зови его сюда!» – зашептал Красовский, размахивая руками. А чего бы, собственно, и не позвать?..

В самом деле, Алексей «первый начал», без предупреждения прихватив на стрелку с Ивановым братву. Причем там была реальная разборка (напомню, с рукоприкладством), здесь же речь шла о мягкой отмазке, своего рода консультации. Кухтин был приглашен на балкон, где его вниманию были предложены стандартные телеги, предназначенные для подобных случаев.

– Да понятно все! – хрипел Красовский. – Ну, гондон он, кто спорит! Но это наш гондон, он сейчас на нас работает. Значит, с ним все должно быть нор-рмально! Чтоб без эксцессов. А что должен – ну чего, раз признал – значит, отдаст. Но это уже не наши дела, а наши должны двигаться.

Ну да, стандарт – со стандартной же кодой «будут деньги – отдаст». Похоже, Кухтин, не особо привыкший общаться с опытными бандитами, несколько смутился. При том, что ему никто не угрожал, дискуссия проходила формально, вполне дружелюбно. Так что звонить Алексей перестал где-то на полгода – то есть пока наша эпопея с Ивановым не пришла к своему бесславному завершению.

Надо заметить, что в своих кляузах насчет моей любви к клубам Евгений не особо врал. Обнаружив, что финансовое положение пришло как минимум в норму, я как-то возлюбил светскую жизнь. Тем более что вдруг нашелся достойный повод: в соседнем доме, метрах в тридцати от моего, открылся богемный клуб.

Знакомый с детства кинотеатр «Темп» приказал долго жить еще в начале 90-х. В его двух залах давал свои спектакли театр «Вернисаж», но побывать мне там удалось раза три, не больше. Не помогло даже то, что залы переоборудовали так, что зрители сидели за столиками, а в углу между актами работал бар со спиртным.

Антураж вполне подходящий, но даже на мой невзыскательный вкус предлагаемые спектакли были уж больно нехороши. Постаревшая звезда «Кабачка 13 стульев» Виктория Лепко, нетрезвые герои-любовники, сомнительная режиссура… В общем за те недолгие месяцы, когда в холле работал злосчастный пункт «МММ», я там бывал куда чаще – но по делам отнюдь не театральным.

Единственная радость – в углу дома все это время работала небольшая кафешка, прямо при клубе. Зальчик на четыре столика плюс совсем уж небольшой кабинет… Сколько ж было там выпито, сколько проведено переговоров – как полезных, там и решительно бестолковых. Знали меня там как облупленного – еще бы, если через день обедать и через два-три бухать. К тому же тамошняя барменша Людмила Ивановна в свое время обучала меня в школе физкультуре. Ну да: это как раз ее сын года за три до этого работал охранником в местном пункте «МММ». Такие вот карьерно-семейные передвижения.

Кстати, именно там была у меня первая и единственная встреча с ярким персонажем, которого и по сей день часто поминают в СМИ.

Как-то раз Огнивцев заявил, что нам с Графом надо как-то продолжать пейджерную тему, и дал телефон своего знакомого:

– Только ничему не удивляйтесь. Хорхе – человек необычный. Он вообще мексиканец, самый настоящий. Совладелец нескольких пейджерных компаний. Между прочим, капитан ВВС США.

Хорхе никому не давал номер своего мобильного; связываться с ним надлежало через пейджер, после чего он перезванивал сам.

– Беговая? Хоррошо. Буду черрез час. – «Р» он произносил настолько раскатисто, что это можно было принять скорее даже не за испанский акцент, а за английский (точнее, американский).

У метро стояла скромная вазовская «семерка». «Садитесь!», – решительно пригласил нас человек в зеленой бандане и, уточнив маршрут, резко рванул с места.

Ехать было не больше километра, переулками: поворот на 1-й Хорошевский, потом на Беговой проезд. Путь мы проделали секунд за тридцать – сорок, и за это время я едва в штаны не наделал: гнать с такой скоростью по малознакомым водителю дворам!..

Гость наш не произнес больше ни слова, пока мы не сели за столик в кафе. И тут я разглядел его лицо.

Из-под банданы (похоже, что Хорхе не снимал ее никогда: ни в летнюю жару, ни в кабаках, ни в банковских кабинетах) на меня смотрели два глаза. Практически по Булгакову: один – зеленый и совершенно безумный, второй – ну, не черный, а темно-карий и не мертвый – хотя и пустой. При том, что в целом на Воланда мексиканец похож не был: очень уж бодрый и энергичный.

– Моя фамилия – Пор-ртилья! – прорычал он. – Так что вы хотели узнать за пейджерры?..

«Знакомая фамилия», – мелькнуло в голове. Мануэль Портилья учился в универе на пару курсов младше меня и славился каким-то феерическим успехом у женщин. Двухметровый красавец брюнет с широченными плечами и узким тазом имел еще и похвальную привычку угощать большие компании заморскими деликатесами и бухлом из «Березки» – барышни млели. Уж не брат ли?.. Не, вроде не похож. Да и переспрашивать как-то неудобно.