По глухому ворчанию, раздавшемуся вокруг них, стало понятно, что Йен прав.

— После принесения клятвы сразу начнем праздновать, — воскликнул Хью. — Прошу в зал!

— Иди вместе с другими и будь готов, — обратился Йен к Тейту. Потом повернулся к Коннору и остальным. — А вы не открывайте лиц, пока я не подам сигнал.

— Береги себя, любимая.

Йен сжал руку Шилес и исчез в толпе.

Вместе с оставшейся троицей Шилес дождалась, когда большинство народа войдет внутрь. Потом они вместе двинулись в зал, который встретил их шумом и громкими разговорами. Выбрали себе место и встали у дальней стены.

Шилес вытянула шею и оглядела своих спутников с ног до головы. У них был вид странной, но привычной для глаз группки хорошо подвыпивших людей — двух мужчин в карнавальных масках и женщины в огромной шляпе, под стать ей. Чтобы не упасть, они прислонились к стене и вдобавок поддерживали друг друга.

Приподняв маску, Коннор прошептал ей на ухо:

— Тебе не нужно стоять рядом с нами, тут будет опасно.

Теперь в его голосе звучала сила, не то, что раньше. Он выпрямился во весь рост. Вот это другое дело! Шилес пожала Коннору руку и отошла к Айлизе и Бейтрис, которые стояли в компании женщин.

С этого места ей хорошо было видно Хью. Тот сидел на помосте, на почетном месте вождя. Ей были незнакомы мужчины бандитского вида, стоявшие по обе стороны от Хью, но Шилес предположила, что это его подельники со времен пиратских похождений. Они пристально вглядывались в толпу, словно собирались выбить клятву из любого, кто не захочет дать ее добровольно.

— Кому выпадет честь начать? — обратился Хью к залу.

Стало тихо, как будто все ждали того, кто выйдет вперед первым. Раздался общий вздох, когда Йен вышел на освещенное пространство перед Хью и его охраной.

— Надо же! А ты, оказывается, намного умнее, чем мне казалось, Йен Красавчик. — Хью употребил прозвище, которое Йену в шутку дали женщины еще в детстве. — Я-то подумал, что мне придется посылать своих людей, чтобы «убедить» тебя сделать то, что ты должен.

Однако вместо того чтобы преклонить одно колено и произнести клятву, Йен вдруг повернулся лицом к собравшимся. Его глаза вспыхнули огнем. Он возвышался надо всеми, широко расставив ноги, словно приготовился сразиться с полдюжиной бойцов одновременно. И он действительно был готов к этому. При взгляде на мужа у Шилес перехватило дыхание.

— В соответствии с нашей традицией каждый человек перед выборами вождя имеет право высказаться. — Голос Йена донесся до дальних уголков зала. — Мне есть что сказать.

Толпа одобрительно зашумела.

Хью побарабанил пальцами по подлокотнику. Судя по всему, его так и подмывало отдать приказ сразить или зарубить Йена. Но он не был глупцом. По реакции та заявление Йена ему стало понятно, что клан одобряет следование традициям, пусть даже исход дела, как ему казалось, был предрешен.

— Говори, если хочешь. — Хью нетерпеливо махнул рукой. — Но я не вижу в этом особого смысла. Я ведь тут единственный единокровный родственник прежнему вождю.

Йен обернулся и через плечо глянул на Хью.

— Ты уверен, что у моего дяди больше не осталось сыновей, о которых ты просто ничего не знаешь?

Несколько мужчин расхохотались, ибо соплеменники знали все про своего вождя, — как и про его отца, — и скольких женщин он уложил к себе в постель за эти годы.

— Но я здесь не для того, чтобы испортить праздник, рассказывая тебе о новых претендентах на место главы клана. — Йен вскинул вверх руку со сжатым кулаком. — Я здесь, чтобы сообщить тебе, что я отобрал замок Нок у Маккиннонов!

Зал взорвался. Мужчины потрясали своими мечами. Толпа криками выражала одобрение.

Хью встал и поднял руку, требуя тишины. Но зал не слышал его. Потребовалось какое-то время, чтобы люди обратили на него внимание.

Когда ликование улеглось, Хью заговорил:

— Твои слова о взятии замка ничего не значат. Сказать можно что угодно.

Шилес поразилась, когда Гордон выбрался из толпы и встал рядом с Йеном. Его одежда была вся в саже, а выглядел он так, словно мчался сюда во весь опор, чтобы успеть на сход.

— Большинство из вас знает, что у нас с Йеном отношения не сложились, — сказал он. — Поэтому вы можете поверить моим словам. Вчера он захватил замок Нок.

Раздались крики, но Гордон замахал рукой, показывая, что он еще не закончил.

— Маклейн Лохматый утюжит море поблизости, поэтому я надеюсь, что утром кто-нибудь из вас присоединится ко мне в замке Нок. Мы не можем отдать его Маклейнам, после того как отобрали его у Маккиннонов.

Зал снова наполнился криками. Снова поднялся лес мечей. Закончив свою речь, Гордон коротко поклонился и вернулся в толпу.

— Сегодня действительно знаменательный день для Макдональдов острова Слит.

Хью говорил так, словно все были обязаны ему этой победой. Хотя люди знали, что он держался в стороне, пока Маккинноны владели замком Нок.

Взгляды всех собравшихся устремились на Йена. Он завоевал безусловную поддержку зала. Сделав несколько шагов, Йен подошел к столу на помосте, где были оставлены два пустых места для погибших.

— Прежде чем перейти к выборам нового вождя, — снова заговорил Йен негромко и рассудительно, — мы должны выяснить вопрос о смерти последнего главы нашего клана и его сына Рагналла.

При упоминании об этих смертях по залу пробежал холодок. На Самайн живые и мертвые отделялись друг от друга лишь тончайшей завесой. Шилес чуть ли не воочию увидела вождя и Рагналла — огромных, мощных мужчин, стоявших по бокам Йена с мрачными лицами.

— Те из нас, кто сражался при Флоддене, знают, как все произошло, — заявил Хью. Его жесткие серые глаза обежали собравшихся. — Пока Йен упивался сладкими винами и ублажал дам во Франции, мы рубились с англичанами!

Йен дождался, пока ворчание толпы умолкнет, а потом, задыхаясь от ярости, произнес:

— Наш вождь и его сын погибли не от рук англичан.

Кровь отхлынула от лица Хью. С отвисшей челюстью он вытаращился на Йена. Потом очнулся и захлопнул рот. Толпа замерла.

Выкинув вперед руку, Йен ткнул пальцем в Хью и выкрикнул голосом, который эхом отдался под сводами зала:

— Я обвиняю тебя, Черный Хью Макдональд в том, что ты убил нашего вождя и его сына во время битвы у Флоддена!

Толпа в волнении загудела.

Несколько раз Хью пытался заговорить, но его никто не слушал. Наконец ему удалось обратить на себя внимание.

— Я сражался в той битве, — выкрикнул он, стиснув кулаки и с ненавистью глядя на Йена. — Как ты смеешь обвинять меня в тяжелейшем преступлении? Я бился на поле брани по щиколотку в шотландской крови, а ты бросил наш клан в минуту опасности.