— Идёмте, Хозяйка, я очень постараюсь, чтобы вы решили вопрос положительно.

Нахал. Но границ не переступает, потому и позволяю ему многое. Приятно баловать, зная, что поблажки не воспримут неправильно.

— Постарайся, постарайся, Дар. Очень хорошо постарайся.

Могла бы и не говорить — Лидар всегда старался. Мне было хорошо, до криков. И моих, и его. Неприятные воспоминания, пережитая злость, напряжение — всё потонуло в мареве удовольствия. Я дома.

Краш задумчиво разделся, сходил в купальню и улёгся на широченную удобную кровать. Слишком долгий день наконец закончился. В душе впервые за последнее время царил покой. Он чудом выжил, познакомился с источником этого самого чуда, успел насовершать кучу непростительных ошибок — удивительно, что госпожа потом не припомнила все промахи, крамольные мысли и откровенные глупости, — пережил изменения в собственной судьбе, смирился. И не его заслуга, что не сломался от всего навалившегося. Её.

Подумать только, ещё те же самые несколько дней назад, Краш ни за что не поверил бы, что сможет воспринимать крушение собственной жизни с такой самоиронией и надеждой на будущее. Какое будущее может быть у раба? Только то, что отмерил господин. Госпожа — в его случае. С волей которой он смирился, ещё не зная, с кем именно свела судьба. Нет, поначалу, конечно, и паника была, и мысли «всё пропало, всё кончено!», но… прошли.

К тому же не чувствовал он себя рабом, вот совершенно. Да, отношение трепетное к госпоже, внимание не только к её словам, но и жестам, послушание (куда ж без него?). Но всё то же самое он мог бы испытывать к сюзерену, правителю. Отец не в счёт, разумеется. Да Бездна с ним, рабством, — зная, кому служишь, впору гордиться, а не горевать. Но дело в том, что Изначальная не относилась к нему, как к рабу. Повиновение ей казалось столь естественным, что не воспринималось унизительным. И страха не было.

У любого раба, какую бы роль он ни играл, чтобы прожить как можно дольше, есть мелкие признаки, выдающие истинные чувства с головой. Краш насмотрелся на них, было время, и научился распознавать. Злость, ненависть, зависть, страх. Тщательно скрываемые за склонённой головой, за заискивающей улыбкой, за опущенными глазами… и тлеющие в глубине зрачков, проскальзывающие в горько поджатых губах, в тоне. Особенно выдают себя те, кто кажется равнодушным — у них уже просто не осталось сил, чтобы демонстрировать хоть какие-то эмоции. А ещё вздрагивание при обращении, в ответ на любой жест. Следствие панического страха.

В замке Повелительницы подавляющее большинство людей, из тех, кого ему сегодня довелось увидеть, ходили в ошейниках. И страх в них был. Но, к его удивлению, ещё явно сквозило и искреннее почтение. Впрочем, он уже успел понять, что госпожа не бывает беспричинно жестока, так что с отношением всё вполне понятно. Хотя нет, не всё.

Лидар. Никогда до сих пор не приходилось ему встречать рабов, столь искренне обожающих хозяина, настолько светящихся радостью принадлежания. Или просто в Адьяре все такие запуганные, а здесь иначе? Но нет. Этот раб отличался и от местных. С другой стороны, чего ему не радоваться? Пристроен в святая святых, хозяйка ему благоволит, сегодня, вон, на ночь оставила, отменив обещанный разговор с самим Крашем.

При мыслях о том, чем сейчас наедине занимаются эти двое, у Краша невольно скривились губы: сколько раз он уже успел пожалеть о глупом поведении, о сказанных словах. А теперь всё, страсть из прекрасных глаз исчезла. Госпожа видит в нём не мужчину, а воина. Полезного, нужного, важного… безликого и далёкого. И быстро-то как это произошло! Что ж, сам виноват, теперь уже ничего не вернуть. А молить о повторном шансе… Нет. Гордость он ещё не потерял и надеялся, что не потеряет. Переживёт.

Да и не до того сейчас будет — Госпожа столько всего планирует навалить, что осталось бы время на сон! Хотя, не страна же целая, замок всего лишь. Отец, вон, справлялся, а он неужели хуже? А о плоти пусть рабыни позаботятся — ему о местных порядках уже успели рассказать, как Госпожа к себе ушла. Вот только жаль, что тут сплошные человечки — велика вероятность навредить.

Будущие подчинённые Крашу понравились: спокойные, достаточно доброжелательные, но не глупо и беспечно доверяющие с первого взгляда. Наверняка мастера в своих сферах — другим бы столь высокое положение занимать Изначальная не позволила. И, что самое интересное, на шее двоих из них он увидел артефакты, очень уж смахивающие на ошейники. Выходит, не он один такой — раб, но у власти. Оригинальный подход у Госпожи.

Немного напрягала скорая встреча с её «маленькими воинами» — нежность, с какой богиня говорила о простых человеческих детях, заставляла ждать чего-то необычного. А ещё эти обещания «поработать над его телом». Что она имела в виду? Что бы ни было, он согласится — неприятно почувствовать себя неповоротливым бревном. Особенно неприятно, если всю жизнь до этого был уверен в собственном воинском мастерстве. Впрочем, его согласия, кажется, никто и спрашивать не станет. И всё равно, он не против.

Нет, от кучи мыслей голова кругом. Спать. Завтра предстоит разговор, много беготни и встреч. Завтра он спросит всё, что придёт на ум. Может, за ночь ещё чего всплывёт непонятного. В любом случае надо постараться отдохнуть. Вдруг действительно в ближайшее время такой роскоши ему не перепадёт?

Краш в тот момент не знал, насколько его опасения близки к истине.

Глава 6. Ловля на живца

Наблюдать за Крашем было интересно и… забавно. После насыщенной, полной криков боли и удовольствия ночи с Даром, в душе царило умиротворение, и мысли фештара нисколько не злили. А думал он о том, как может всемогущая богиня жить среди смертных, общаться с ними пусть не на равных, но с достаточной долей расположения и простоты, зачем возится с человеческими детёнышами, учит их, завоёвывая расположение и преданность, а не грубо подчиняя разум? Недоумевал. Глупый.

Я давно уже поняла, что смертные — самое непостижимое создание Первооснов. Особенно люди. Они искренни как