Перек заставил ее лечь на кровать рядом с ним, ее голова оказалась у него под мышкой. Лезвие бритвы — у самого ее уха. Он свернулся, прижав ее к себе. «Прямо как тогда с Амалией», — подумал он. Волосы Анны пахли цветочно-фруктовым шампунем. Перек провел губами по ее обнаженному плечу и сам не заметил, как стал его целовать. Знакомое болезненное ощущение так и не появлялось, что не могло не радовать. Было бы ужасно, если бы оно настигло его именно сейчас, в ее присутствии. Он очень из-за этого волновался. Спасибо вам, господин Скорпион. Членистоногое — и Перек теперь это прекрасно понимал — тоже оказалось частью божественного замысла.

— Мы просто полежим, обнявшись, — прошептал Перек. — Это же чудесно. Мне так много нужно тебе сказать.

— И что же?

— Все эти чувства — они внутри меня и пока не готовы выйти наружу.

— И все-таки чего ты хочешь?

— Дотронься до моей руки.

Анна в темноте провела ладонью вдоль его руки, той, в которой он держал бритву, и нащупала множество мелких рубцов на коже.

— Ты порезался.

— Все это ради тебя. Каждая из этих зарубок — наказание за то, что я плохо подумал о тебе. Мужчины — свиньи. Все мы свиньи, все — грязные животные. Но мне никогда не хотелось думать о тебе плохо, мне только хотелось обнимать тебя. Разговаривать с тобой.

— Ну вот, теперь я здесь. Мы можем поговорить.

— Кровь — она очищает. Стоит только пустить кровь, и она смоет всю твою внутреннюю грязь. Ты любила своего отца?

— Да. Очень.

— Он ведь очистил себя, правда? Вот что я хотел тебе сказать. В этом вся суть. Так что не злись на него.

— Ты знаешь, что случилось с моим отцом?

— Это ведь ты его нашла? А я нашел своего. Море крови. Он очень крепко тебя любил.

— Да, хочется в это верить.

— Я любил своего отца, как мне кажется. Не знаю. Не уверен. Не помню точно. Может, он тоже меня любил. Должно быть, любил. Поэтому и сделал с собой такое. Он был свиньей, был грязен и покончил с собой, чтобы очиститься. Ведь так обычно и поступаешь ради любимых. Пытаешься стать как можно чище.

— Мой отец покончил с собой из-за депрессии. Тебя ведь зовут Винсент, да? Так вот, Винсент, он покончил с собой потому, что был несчастен, а не потому, что был нечист.

— Нет-нет, его тело полнилось грязными мыслишками, и он покончил с собой ради тебя, чтобы очиститься перед тобой — вот почему. Это как в истории с Иисусом, хотя я не верю в Иисуса, вообще в Бога не верю. А когда-то верил. Но ты тоже еще можешь очиститься. Ты занималась всякими делами с мужчинами.

— Винсент…

— Занималась. Я читал об этом. Ты позволяла им пялиться на себя, позволяла им себя трогать. Например, тому здоровяку, который тоже тут остановился. Ты ведь давала ему трогать себя?

— Нет.

— Ты мне врешь. Знаю, что врешь. Он свинья. Ему тоже следовало бы перерезать горло. Я перережу ему горло, подвешу вверх ногами и посмотрю, как он будет истекать кровью — как свинья.

— Что тебе от меня нужно, Винсент?

— Я… Я не знаю. Не могу вспомнить. У меня болит нога…

Анна придвинулась к нему поближе, прижалась еще теснее.

— Обними меня, Винсент. Тебе это нравится?

— Да…

— Мне тоже очень приятно.

— Я так устал…

Анна лежала и выжидала, казалось, тысячу лет, не меньше. Перек не шевелился, только его рука с бритвой медленно сползла Анне на грудь. Лезвие по-прежнему было слишком близко, всего в десяти сантиметрах от ее шеи, и если она дернется, если напугает Перека, он может зарезать ее чисто рефлекторно. Она прождала еще целую вечность, а потом придвинулась к нему еще ближе. Он вроде бы на миг проснулся, и бритва сдвинулась с места, но потом пальцы разжались, и она выпала на кровать. Анна мало-помалу приближалась к тревожной кнопке на прикроватном столике. Ее пальцы уже почти касались кнопки, когда край матраса прогнулся под ее весом и накренился, разбудив Перека. Он схватил Анну, его рука снова обвила ее шею, и на этот раз бритва слегка задела ее щеку. Перек потянул женщину к себе, и она ощутила холодный ожог пореза. Но тревожная кнопка была уже прямо под ее пальцами, и Анна лихорадочно вдавила ее.

— Не вынуждай меня убивать тебя, — сказал Перек. — Все равно там, за гранью смерти, ничего нет. Сплошное ничто, сплошная пустота, как сон. Там нет ничего плохого или хорошего. Вообще ничего нет. Вот где сейчас твой отец. И мой тоже. В пустоте. Ты же не хочешь умереть, правда?

— Нет, — ответила Анна. — Не хочу.

— Тебе еще столько всего предстоит узнать, — продолжал Перек. — Твое время еще не пришло.

В коридоре послышались шаги. В дверь застучали. Это был Виньон.

— Анна! У вас все в порядке? Тут звучит сигнал тревоги. Анна? — Он подергал ручку двери. — Анна?! — Потом замолотил в дверь сильнее. — Анна, ответьте что-нибудь! Откройте дверь!

— Вели им уйти! — хрипло прошептал Перек Анне в ухо.

— Все в порядке, — громко сказала она. — Все хорошо.

— Анна, подойдите к двери.

— Убирайтесь! — не выдержал Перек. — Оставьте нас в покое! Я просто хочу поговорить, только поговорить, вот и все…

Виньон кивнул Иву, и тот быстро набрал на мобильнике телефон полиции. В этот момент по коридору проходил Шпандау, Виньон сделал ему знак остановиться.

— Перек у нее в комнате. Я вызвал полицию. Теперь вопрос в том, действительно ли он намерен ее убить.

— Да, тут и рассуждать не о чем.

— Тогда нельзя терять время. Ты стой у двери, попытайся его разговорить. А я попробую забраться снаружи.

Виньон молниеносно растворился в конце коридора.

— Винсент? — позвал Шпандау. — Я Дэвид Шпандау. Мы уже встречались, помнишь?

— Уходи!

— Отпусти ее, Винсент. Если отпустишь, никто не причинит тебе вреда.

— Я все равно умру, — сказал Винсент. — Я должен.

— Вовсе нет. Просто открой дверь, дай Анне выйти, и все будет отлично. Сюда уже едет полиция, Винсент, и если ты затянешь до их приезда, будет только хуже. Пока мы здесь одни. Тебе нужно ее отпустить.

— Прекрати болтать! — огрызнулся Перек. — Если не заткнешься, мне придется ее убить. Скажи ему, — скомандовал он Анне.

— Дэвид, о господи, Дэвид…

— Ты должен отпустить ее, Винсент. Если у тебя какие-то счеты ко мне, то меня и возьми в заложники. Она выйдет из комнаты, а я войду. Всегда нужно доделывать начатое.

— Заткнись! Сейчас же! Ты не