Дождь стал сильнее. Только бы он не помешал Паоло прийти! Как бы ей хотелось сидеть сейчас во дворце и беседовать с синьором Джакомо о предстоящем представлении! Чем он был занят? Несомненно, он спал немного дольше, чем обычно. Может, проспал все утро, что не удивительно после всей проделанной работы. Но сейчас, незадолго до представления, наверное, и его охватило волнение — слабый, возрастающий жар, который чувствовала теперь даже она, Анна Мария.

События последних дней вызывали у нее беспокойство, разжигали его и делали почти невыносимым. Ей даже стало казаться, что капли дождя отбивали такт для хоровода, который кружился все быстрее и быстрее. Дождь, вода. Да, странно, что графине захотелось пить. Как же говорят, как это? Ах да, она изнывала от жажды. Так и говорят: она изнывала от жажды…

Тихо! Анна Мария услышала шаги. О Господи, это был Паоло! Он действительно смог прийти к ней. Как же она его отблагодарит? В тишине монастыря его прыжки по широкой лестнице походили на движения тяжелого, но быстрого животного, которого никто не должен видеть. Никто не должен его увидеть. Его никто не увидит!

Анна Мария быстро открыла дверь, затянула к себе Паоло и закрыла за ним дверь на замок, хотя и знала, что закрываться на замок было запрещено.

— Что случилось, Паоло? Что произошло? Давай же, рассказывай! Ты уже слышал увертюру?

Паоло с трудом переводил дыхание. Он снял свою темную шапку и опустил ворот плаща. Его лицо было мокрым от дождя, а волосы лежали густыми прядями.

— Увертюра готова. Переписчики до сих пор списывают ноты. Им придется работать до последней минуты.

— Они справятся, Паоло. Я уверена! Как синьор Джакомо? Что он делает?

— Он не выходит из дворца. Целый день сидит в салоне и читает.

— Что же он читает?

— Он снова и снова перечитывает текст оперы.

— Текст? Зачем же? Должно быть, синьор Джакомо уже выучил его наизусть.

— Сегодня напечатали и прислали книгу с текстом из типографии. На первой же странице написано, что автор текста синьор да Понте.

— Синьор да Понте… ах, я понимаю. Но что поделаешь? Разве его имя не нужно упоминать? В конце концов, текст оперы действительно написал он.

— Он написал большую часть либретто, госпожа. Однако он написал не все. В книге не указано, что синьор Джакомо тоже работал над либретто.

— А, синьор Джакомо обижен из-за этого недоразумения, ведь так?

— Нет, не совсем. Синьор Джакомо говорит, что перечитывает либретто, чтобы понять, какие странные люди поучаствовали в этом событии.

— Странные люди?

— Да, так сказал синьор Джакомо. Несколько раз. Я полагаю, госпожа, что синьор Джакомо не может понять либретто. Он уже не знает наверняка, что написал он сам, а что — синьор да Понте.

— Бедняжка, теперь он еще станет думать об этом. Скажи-ка, где Моцарт? Он снова в городе?

— Около полудня он прибыл вместе с супругой и госпожой Душек в гостиницу «У трех львов».

— Констанция тоже приехала? Она придет на спектакль?

— Господин Моцарт настоял на том, чтобы она тоже посмотрела премьеру. Она будет сидеть в главной ложе вместе с директором Бондини и четой Душеков.

— В главной ложе. Да, там ей будет хорошо… Там будут все, соберется вся наша компания…

— Да, госпожа.

— Только я, Анна Мария, графиня Пахта, не смогу посмотреть оперу. Я прижму свое горящее лицо к окну здесь, наверху, чтобы расслышать, в шуме дождя несколько нот… О чем это я? Это так ужасно!

— Госпожа, я не знаю, как вам помочь. Если бы это было в моих силах, я сделал бы все, чтобы вы могли посмотреть оперу. Я сделал бы все возможное.

Анна Мария быстро посмотрела на Паоло. Да, он говорил серьезно. Он все бы сделал, чтобы помочь ей. Его губы слегка дрожали, капли скатывались по шее и собирались в тонкую струйку. Анна Мария медленно подошла к Паоло и расстегнула его плащ. Пуговица за пуговицей. Затем взяла из его рук шапку и помогла снять плащ. Графиня бросила плащ и шапку на постель и взяла Паоло за руку. Подвела его к стулу. Когда он сел, Анна Мария достала полотенце и стала медленно сушить его волосы.

— Ты можешь помочь мне, Паоло. Только ты можешь помочь моему горю! Сегодня утром я все спланировала. Все очень просто, но нам нужно держать язык за зубами. Никому нельзя говорить об этом.

— Скажите, что мне сделать, госпожа, и я это сделаю.

— Ты останешься здесь, Паоло, в моей комнате. Ляжешь в мою постель. Очень тихо. Я надену твою одежду и тайком, так, чтобы меня никто не узнал, проберусь в театр. Когда спектакль закончится, я вернусь сюда и мы снова поменяемся одеждой.

— Сторож узнает вас, госпожа.

— Я дам ему денег. Это я беру на себя.

— А в театре? Вы тоже никому не откроетесь?

— Я не буду снимать шапку и плащ и посмотрю спектакль с верхнего яруса.

— С верхнего яруса, с такого неудобного места?

— Да, там неудобно, но я буду на премьере. Другого выхода просто нет.

— Тогда так и поступим, госпожа.

— Ты согласен, Паоло?

— Да, госпожа. Я рад, что смогу вам помочь.

Паоло тотчас встал и медленно снял штаны, положил их на стул и лег в постель. Затем закрыл глаза. Анна Мария сняла платье и стала переодеваться. В самом конце она надела широкий плащ, подняла ворот и так собрала волосы, что шапка полностью их скрывала. Потом еще раз подошла к кровати.

— Паоло, я пойду. Не шевелись. Притворись, что ты спишь.

— Мне уже снятся сны, госпожа.

— Да, Паоло, спи, и пусть тебе приснится опера. Я скоро вернусь.

Анна Мария приоткрыла дверь, выглянула в коридор и отправилась в театр.

Хотя графиня хотела как можно быстрее оказаться в театре, она старалась идти медленно и вразвалку, как мужчина. Туфли Паоло были велики и натирали пятки — приходилось часто останавливаться, чтобы ноги немного отдохнули. Анна Мария успокоилась только тогда, когда заметила, что никто не обращал на нее внимания. Через некоторое время графиня стала смелее. Ей доставляла необычайное удовольствие возможность свободно ходить по городу, и при этом никто не гнался за ней. Раньше ей не хватало именно таких ощущений.

На Карловом мосту Анна Мария ненадолго остановилась и посмотрела в сторону монастыря. Если Паоло найдут, ее отец больше никогда не скажет ей ни слова и Анне Марии придется навсегда остаться в монастыре. От этой мысли дрожь пробежала по ее телу, и графиня еще ниже натянула шапку.

Чем ближе Анна Мария подходила к центру города, тем больше было беспорядка. Люди толпами проходили мимо, что-то напевая и разговаривая нарочито громко. Все шли на премьеру, так что зеваки со всех сторон окружили площадь, где находилось здание театра. Они смотрели на подъезжавшие кареты и толпу пешеходов, которая становилась все больше. Когда Анна Мария протиснулась сквозь толпу ко входу, ей показалось, что от предвкушения счастья было слышно биение ее сердца.