Я знала, что он это предложение отверг. Он эксбиционист, но любит выступать с определенным декорумом. Порнографические фильмы – это для него за гранью.

– И тебе понравилось совокупляться с ней на экране? – спросил Ричард низким голосом, и его сила стала затоплять комнату.

Жан-Клод повернулся к нему, и в глазах у него промелькнула злость.

– А тобой она нахвалиться не может, мой мохнатый друг. Она говорит, что ты был великолепен.

– Дешевый приемчик, Жан-Клод, – сказала я.

– Вы мне не верите? Вы настолько уверены в нем?

– Что он не стал бы спать с Райной – да.

Странная гримаса мелькнула на лице Ричарда. Я посмотрела на него.

– Этого не было?

Жан-Клод засмеялся.

– Мне было девятнадцать. Она была моей самкой альфа. У меня не было выбора.

– Ага, как же.

– У нее было право выбирать новых самцов. Это одна из вещей, которые я хочу отменить.

– Ты все еще с ней спишь?

– С тех пор, как смог сам решать, – нет.

– Райна так нежно о тебе отзывается, Ричард, в таких страстных подробностях. Это не могло быть слишком давно.

– Семь лет назад.

– Правда? – В одном этом слове прозвучал целый мир сомнений.

– Я тебе не лгу, Анита, – сказал Ричард и сделал шаг вперед.

Жан-Клод двинулся ему навстречу. Уровень тестостерона поднялся еще выше уровня иномирной энергии, и нам грозило утонуть и в том, и в другом.

Я встала между ними, упираясь рукой в грудь каждому из них. Как только я коснулась груди Ричарда, сила хлынула по моей руке, как холодная электрическая жидкость. Другая рука секунду спустя коснулась груди Жан-Клода. Какой-то трюк ткани или самого вампира, но здесь я тоже коснулась голой кожи. Она была мягкой и прохладной, и я ощутила, как сила Ричарда через мое тело бьет прямо в нее.

В тот же момент внутри вампира взметнулся ответный вал силы. Эти две энергии схлестнулись, но бились они не друг с другом – они смешались в моем теле. Сила Жан-Клода – это был холодный, резкий ветер. А Ричард – весь теплота и электричество. Одна сила питала другую, как огонь и дерево. А под этим всем я ощутила самое себя, то, что давало мне умение поднимать мертвых. Волшебство, за отсутствием лучшего слова. Эти три силы схлестнулись в вихре, ускоряющем биение сердца, сводящее узлом мышцы живота.

У меня подогнулись колени и я рухнула на четвереньки, тяжело дыша. Ощущение был такое, будто кожу стягивают с тела. Сердце застряло в горле и не давало дышать. Все предметы стали по краям золотистыми, перед глазами плясали круги света. Я готова была в любую минуту потерять сознание.

– Что это за чертовщина была?

Это спросил Ричард. Голос его доносился откуда-то гораздо дальше, чем должен был. И я никогда раньше не слышала, чтобы он чертыхался.

Рядом со мной склонился Жан-Клод, но не пытался меня коснуться. Я смотрела в его глаза с расстояния нескольких дюймов. Зрачков не было – осталась только неимоверно красивая полночная синева. Так они выглядели, когда он обрушивал на меня всю свою силу вампира. Не думаю, что сейчас он делал это нарочно.

Ричард склонился с другой стороны от меня. Он протянул ко мне руку, но когда нас разделял какой-то дюйм, между нами проскочила энергия, как электрическая искра. Он отдернул руку.

– Что это?

Судя по голосу, он слегка испугался. Я тоже.

– Ma petite, вы можете говорить?

Я кивнула. Все вокруг было слишком резким, как при выбросе адреналина. Тени на груди Жан-Клода, где раскрылась рубашка, были такими твердыми и ощутимыми. Материя казалась почти металлически черной, как спинка жука.

– Скажите что-нибудь, ma petite!

– Анита, что с тобой?

Я повернулась к Ричарду – почти медленно. Волосы упали ему на грудь, закрыв один глаз. Каждая прядь была густой и четкой, как проведенная отдельно линия. Вокруг карих глаз виднелась каждая ресница – отдельно.

– Все в порядке.

Так ли?

– Что случилось? – спросил Ричард. Я не поняла, кого он спрашивает. Надеясь не меня, потому что не знаю.

Жан-Клод сел рядом со мной на пол, прислонившись спиной к столу. Закрыв глаза, он сделал глубокий и судорожный вдох. Когда он медленно выдохнул, глаза его открылись. В них была та же бездонная синева, будто он собирался напиться чьей-то кровью. Голос его прозвучал нормально – или не менее нормально, чем обычно.

– Никогда я не ощущал такого прилива силы, не пролив сперва крови.

– Тут я верю вам на слово, – ответила я.

Ричард нависал надо мной, будто хотел бы помочь, но боится до меня дотронуться. Он полыхнул взглядом на Жан-Клода:

– Что вы с нами сделали?

– Я? – Красивое лицо Жан-Клода было очень спокойно, глаза полузакрыты, губы раскрыты. – Ничего.

– Это ложь, – сказал Ричард. Он сел на корточки чуть поодаль, достаточно далеко, чтобы не коснуться меня случайно, но достаточно близко, чтобы между нами ползла эта висящая в воздухе сила. Я отодвинулась и выяснила, что близость Жан-Клода не намного лучше. Что бы это ни было, только не разовое явление. Этот потенциал все еще был в воздухе и у нас под кожей.

Я поглядела на Ричарда:

– Ты полностью уверен, что он что-то сделал. Я бы хотела тоже поверить. Но что ты знаешь, чего не знаю я?

– Я этого не делал. Ты не делала. А магию я могу учуять. Значит, кроме него некому.

Учуять? Я повернулась к Жан-Клоду:

– Итак?

Он рассмеялся, и этот смех скользнул у меня по спине меховой кистью – мягкий, скользкий, щекочущий. Слишком быстро после той бешеной силы, которую мы испытали только что. Я вздрогнула, и он засмеялся громче. Это вредно, и ты знаешь, что этого делать не надо, но прекращать не хочется. Его смех всегда был опасно заманчив, как отравленная конфета.

– Клянусь любой клятвой, которой вы согласны поверить, что я ничего нарочно не делал.

– А что вы сделали случайно? – спросила я.

– Задайте тот же вопрос себе, ma petite. Я здесь не единственный мастер сверхъестественного.

Да, здесь еще и я.

– Вы хотите сказать, что это сделал один из нас?

– Я хочу сказать, что я не знаю, кто это сделал, и не знаю, что это было. Но месье Зееман прав, это была магия. Чистая сила, от которой встанет дыбом шерсть у любого волка.

– Что это должно значить? – спросил Ричард.

– Если ты владеешь подобной силой, мой волк, даже Маркус может перед ней склониться.

Ричард подтянул колени к груди, обхватив их руками. Взгляд его стал далеким и задумчивым. Эта мысль его заинтересовала.