Из рассказа Антона Ивановича и Сергея Леонидовича следовало, что большевики нашли в себе волю и силы полностью очистить свои ряды от разного рода иностранных шпионов. Не знаю, так ли это, но хочется верить, что сие правда.

Что же касается отношения к Антанте и особенно к Англии, то большую часть своей службы я считал британцев врагами или соперниками России. И только последние десять лет их стали у нас считать союзниками. Ужасная и роковая ошибка государя, которая чуть не привела его на Голгофу. Да и словам Антона Ивановича о причастности англичан к февральским событиям я тоже поверил. Был уже прецедент с императором Павлом Петровичем, с последующим «апоплексическим ударом» табакеркой в висок. Потому известие о разгроме британской эскадры у Мурмана не вызвало у меня ничего, кроме сдержанного злорадства. Господа большевики после германцев отлупили и англичан. Кто там у них еще на очереди?..

Мои мысли были прерваны приближающимся лязгом и ревом. Завибрировали оконные стекла, жалобно зазвенели хрустальные подвески на люстрах. Присутствующие при разговоре офицеры бросились к окнам. Лишь генералы Деникин с Марковым стояли, словно для них все происходящее было обыденным и привычным.

Я подошел к окну, стараясь при этом сохранить невозмутимый вид. Как-никак я все же не мальчишка-прапорщик и должен вести себя солидно.

По Итальянскому бульвару мимо здания училища по направлению к порту шли ранее никогда не виданные мной остроносые боевые гусеничные машины со сдвоенными пушками в башнях. Они были совсем не похожи на неуклюжие британские ромбовидные коробки, именуемые танками. Даже давешние восьмиколесные броневики по сравнению с этими стальными монстрами выглядели не так устрашающе.

Теперь мне стало ясно, как и почему германцы были разбиты и окружены под Ригой. Даже если это единственная такая часть, вошедшая в Одессу, то и тогда гайдамаки, да и все прочие вооруженные отряды, которые попытаются оказать им сопротивление, обречены на уничтожение.

С чуть замедлившей ход головной машины на мостовую ловко спрыгнул невысокий сухощавый офицер и быстро зашагал к входу в училище. Собравшиеся у четырехосных броневиков солдаты тут же подтянулись и отдали ему честь.

— Господа, — услышал я позади себя голос генерала Маркова, — прошу обратить внимание — это и есть знаменитый командующий бригадой Красной гвардии полковник Главного разведывательного управления Генерального штаба Бережной Вячеслав Николаевич. Думаю, что вы скоро по достоинству оцените этого хорошего человека и отважного русского офицера…

7 декабря (24 ноября) 1917 года, полдень.

Одесса. Приморский бульвар. Центральный исполнительный комитет Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области (Румчерод).

Член ЦК РСДРП(б) и наркомвоенмор Михаил Васильевич Фрунзе.

На встречу с местными товарищами я отправился вместе с комиссаром бронепоезда «Красный балтиец» товарищем Павлом Мальковым. Это был старый большевик, участник революции 1905 года и член Центробалта. До свержения самодержавия Павел Дмитриевич служил на крейсере «Диана».

Для безопасного передвижения по все еще неспокойному городу я взял с собой отделение бойцов из бригады Красной гвардии на бронетранспортере, а Павел Дмитриевич задействовал еще и взвод моряков-балтийцев на грузовике «Руссо-Балт» из состава штурмового десанта со своего бронепоезда. От прочих бойцов бригады они отличались флотскими тельняшками и лихо сдвинутыми на одну бровь черными беретами. Сам же товарищ Мальков по старой памяти был одет в матросский бушлат и бескозырку.

Слухи о необычных моряках уже успели расползтись по городу, и весь путь к Румчероду прошел без каких-либо эксцессов. С нами просто опасались связываться. К тому же на улицах Одессы уже начали появляться первые блокпосты и патрули Красной гвардии. Полковник Бережной был верен себе — порядок превыше всего.

Со своим опытом старого большевика-подпольщика я сразу же почувствовал, что такая, как выражается в подобных случаях товарищ Бережной, «силовая поддержка» для нас с товарищем Мальковым лишней не будет. По настороженным взглядам обывателей, которые с испугом посматривали на наших бойцов, въехавших в город под красным знаменем, мы почувствовали, что «неладно что-то в Датском королевстве». И, к сожалению, я не ошибся.

Румчерод, с которым нам надо было разобраться, размещался в здании, бывшем до революции резиденцией генерал-губернатора. Еще издали, подъезжая по Приморскому бульвару, я увидел на подходах к нему изготовленные к бою пулеметы «максим», пару трехдюймовых орудий, два броневика бельгийского производства и множество вооруженных и разномастно одетых людей. Со стороны все это сборище напоминало не воинскую часть, а одну из тех банд, на какие мы уже налюбовались, путешествуя по Украине.

Едва мы приблизились к этим «красногвардейцам» на расстояние двухсот шагов, как по команде кого-то из их начальства началась невразумительная суета. Пулеметчики заворочали стволами «максимов», артиллеристы открыли ящики со снарядами и сгрудились вокруг пушек, а пехота суетливо попадала на землю — пытались изобразить военных, готовых к бою. Броневики же повернули свои башни, направив стволы пулеметов в нашу сторону. Короче, встреча эта была мало похожа на дружескую.

Видя такой афронт, наши бойцы тоже не остались безучастными и быстро рассыпались по улице, укрывшись за стволами деревьев и фонарными столбами. Причем получилось это у них не в пример слаженнее, чем у защитников Румчерода. Что лишний раз подтвердило превосходство профессионального войска над вооруженным народом. Идея-фикс покойного Льва Троцкого в случае своего воплощения в жизнь могла закончиться для нас весьма печально.

Наблюдая за поведением местных товарищей, я ломал голову и никак не мог понять, в чем там было дело. Похоже, что у кого-то, как выражаются потомки, просто начисто «снесло крышу»… Вроде бы над нашей бронемашиной, именуемой пришельцами из будущего бэтээром, и над грузовиком развевались красные знамена. Даже самый дремучий обыватель, который сомневался в наших политических взглядах, после того как красногвардейцы прихлопнули гайдамаков, должен был понимать, кто мы и для чего прибыли в Одессу. И самое главное, нынешнее руководство Румчерода с утра по телефону было предупреждено о нашем визите. А тут пушки, пулеметы, броневики…

У меня появилось желание через установленную в нашем авто рацию вызвать подмогу. К примеру, механизированный батальон нашей Красной гвардии, который быстро бы охладил воинственный пыл этих, с позволения сказать, вояк. Если бы с их стороны прозвучал хоть один выстрел, я так и сделал бы.

К счастью, до стрельбы дело так не дошло. Минут через пять бессмысленной и беспощадной суеты в нашу сторону направились двое. Как я понял, это были парламентеры. В руке у одного из них был белый флаг, в руке другого — красный. Со стороны это выглядело нелепо и весьма забавно.

— Негостеприимно вы встречаете своих товарищей из Петрограда, — сказал я с легкой усмешкой одетому в черную кожанку человеку с красным флагом. Внешне этот «товарищ» был очень похож на заурядного провинциального адвоката. Доводилось, знаете ли, встречаться с подобными персонажами в свое время.