прийти в себя. А потом я вдруг понял, что нельзя нести ответственность за решения других. Даже если ты совершаешь фатальную ошибку — она твоя и только твоя, тебе никто не может внушить, как следует поступить. Да, Дэнни был твоим мужем, но ты не отвечаешь за его промахи.

— Это я все понимаю. Просто я никак не могу взять в толк, как ты можешь к нему настолько хорошо относиться после всего того, что он натворил.

— Потому что он был молод, неопытен и на него оказывали чудовищное давление. Да, он поступил плохо, но потом захотел все исправить. И это правильно. Другим это было бы не под силу.

— Но он утаил от меня правду. И то, что ты сказал, нисколько его не оправдывает.

— А ты всегда говоришь правду? За всю жизнь ни разу не соврала? — прищуривается Кайл.

— Врала, но только по мелочам. А ты?

Кайл пропускает мой вопрос мимо ушей.

— Порой у тебя нет выхода и ты делаешь то, что должен. По сути дела, это девиз — ну, в тех кругах, в которых я вращаюсь. Как, думаешь, люди становятся богачами и преумножают свои состояния?

— Это совсем другое дело.

Кайл пожимает плечами.

— Вот чего я не пойму, так это твоего желания не подпускать меня к себе, — говорит он. — Не понимаю, и все тут. Неужели на нашу долю мало выпало, чтобы мы не остались друзьями?

— Кайл, а разве мы друзья? Я ведь даже не была у тебя в гостях.

— Не испытываю ни малейшего желания знакомить тебя с моей родней и теми, среди кого я вырос. Я их ненавижу.

— Врешь.

— Ненавижу. Честно. Ты лучше всех их, вместе взятых. Хочу общаться с тобой без них. И не только с тобой. Еще и с Карлой. И с Бадом.

Мои щеки покрывает румянец. Причем не только от бега и холода.

Очень жаль, Кайл. Но в другой жизни. При иных обстоятельствах.

— И вообще я собрался переезжать, — говорит он.

— И куда же?

Он выразительно смотрит по сторонам.

— Мне тут нравится. Может, совью маленькое гнездышко где-нибудь в этих краях.

Я невольно улыбаюсь.

— У меня будет две квартиры. Буду заглядывать к тебе на огонек, — продолжает Кайл. — С отцом, наконец, станем видеться реже. Буду просиживать штаны в баре у Бада… Одним словом, тебе станет куда сложнее избегать меня.

— То есть не мытьем, так катаньем, но ты все же хочешь быть моим другом. Так, что ли? — спрашиваю я.

Кайл застенчиво склоняет голову.

Я вздыхаю.

В его словах, действительно, есть зерно здравого смысла.

Кайл принимается бежать задом наперед, его лицо по-прежнему обращено ко мне.

— Эрин, а помнишь, в самом начале мне просто хотелось узнать, что тебе Дэвид рассказал о Лорин.

Он поворачивается спиной и через плечо кричит:

— Но сейчас дело другое. Ты мне нравишься, Эрин!

На краткий миг я теряю дар речи.

— Гляди, не спейся в баре у Бада! — кричу я ему вслед.

* * *

По дороге домой я размышляю о разговоре с Кайлом. Мне не дают покоя его слова, равно как и перспектива, что он не собирается исчезать из моей жизни.

Я не дура. Прекрасно понимаю, что насыщенность наших с ним отношений во многом связана с тем, что мы оба пережили, и она может быть напускной. Нет, само собой, все то время, что прошло с момента гибели Дэнни, мы говорили не только о тех, кого потеряли, однако пережитые обоими трагедии существенно повлияли на содержание всех наших самых важных разговоров.

И что же останется, убери эти трагедии? И останется ли вообще хоть что-нибудь?

А может, Кайл прав? Нашу дружбу делает особенной именно то, что нас с ним объединяет?

Я настолько поглощена этой мыслительной эквилибристикой, что даже не слышу тихий шум мотора машины, которая медленно едет вдоль тротуара. Я обращаю на нее внимание, только когда в поле зрения вплывает ее капот.

«Лексус», продолжая урчать мотором, останавливается. Сид ящий за рулем Бен опускает окно.

— Привет, Эрин. Садись.

Я хмурю брови и кидаю взгляд в сторону своего дома, до которого уже, в принципе, рукой подать.

— Да нет, спасибо, — отвечаю ему.

Я отдаю себе отчет, что последние семь месяцев были для меня очень тяжелыми, но чисто внешне я почти не изменилась — разве что похудела да появилось несколько седых волос.

А вот Бена не узнать. Его облик вызывает у меня состояние шока. Он небрит, костюм мятый. От уголков глаз расходятся морщинки, которых раньше там не было, а в волосах заметно проступает седина.

Вот и прекрасно.

— Я тут приглядывал за тобой, — говорит он.

Сказано это таким тоном, что у меня мурашки начинают бегать по спине.

— Ну и молодец, — я стараюсь говорить как ни в чем не бывало. — Это ты по собственному почину или по заданию департамента полиции Ньюпорта?

— Дэнни бы хотел…

— Нет-нет, не надо, даже не начинай.

Бен вцепляется в руль и стискивает челюсти.

— Что ты затеяла? Что ты рядом с этим парнем ошиваешься?

— Рядом с кем? — спрашиваю я за секунду до того, как понимаю, о ком говорит Бен. — С Кайлом?

Бен кивает. Один раз.

— Ты вообще знаешь, кто он? — спрашиваю я, — Знаешь, что его связывает с Дэнни?

— Эрин, я не знаю, что он тебе наболтал о Дэнни, но к тебе это не имеет никакого отношения.

— Мы с ним дружим.

Бен фыркает.

— Ну да, — он снова кивает. — Ведь у вас столько общего.

— Вообще-то да, — тихо отвечаю я.

— Еще года не прошло, как твой муж погиб. Внутрь живота словно залезает змея и обвивает кольцами желудок.

О подобном я слышала от Дэнни. Мол, полиция — это одна большая семья и сослуживцы приглядывают за женами и мужьями погибших товарищей. Покуда они снова кого-нибудь не встретят. После чего это странное шефство прекращается.

Похоже, один из этапов в моем случае решили пропустить.

Никто из участка Дэнни не проявил обо мне ни капли заботы.

Да и не только обо мне — о нем тоже.

И тем не менее Бен тут же примчался, чтобы вызвать у меня чувство вины, что я посмела находиться в обществе другого мужчины.

Первые несколько секунд мои щеки полыхают от стыда, а вот дальше — уже от ярости.

— Да как ты смеешь? — севшим от бешенства голосом спрашиваю я. — Совсем охерел?

— Дэнни тебя очень любил, — говорит он.

— Он и тебя очень любил, — парирую я.

Бен дергается, словно от удара током.

— Скажи-ка, — я наклоняюсь к окну