Так почему же врачи не всегда рекомендуют то, что лучше всего для обратившихся к ним людей? Есть три причины. Во-первых, от 70 до 80 % терапевтов не понимают медицинской статистики. Причина? Медицинским вузам во всем мире не удается научить их статистическому мышлению. Во-вторых, при страховой системе здравоохранения у врачей возникает конфликт интересов: если они не прописывают анализы и лечение, даже бесполезные или вредные, то теряют деньги. В-третьих, более 90 % американских докторов признаются, что практикуют перестраховочную медицину, то есть рекомендуют ненужные анализы и лечение, которые не прописали бы членам своей семьи. Делают они это для того, чтобы защитить себя от пациентов, которые могут подать на них иск. Таким образом, в кабинете врача полным-полно психологических проблем, которые мешают нормальной работе: самозащита, плохое знание математики и конфликт интересов. Это тройственное расстройство известно под названием SIC-синдром. Он ставит под угрозу безопасность пациента.

Важно ли это? На основании данных, собранных с 1984 по 1992 год, Институт медицины США пришел к заключению, что в результате предотвратимых и задокументированных медицинских ошибок в американских больницах ежегодно умирают от 44 000 до 98 000 пациентов. На основании более свежих данных, собранных с 2008 по 2011 год, организация Patient Safety America уточнила данные о смертности: более 400 000 человек в год. Нелетальные случаи нанесения серьезного вреда здоровью в результате предотвратимых ошибок оцениваются в пределах от 4 до 8 миллионов ежегодно. Число случаев нанесения вреда здоровью пациентов в частной практике неизвестно. Если у нас будет все меньше врачей, у которых будет все меньше времени для пациентов и заинтересованности в их безопасности, то эта эпидемия продолжит распространяться. В сравнении с ней Эбола бледнеет.

Нам нужна революция в здравоохранении. Медицинские вузы обязаны обучать студентов основам медицинской статистики. Правоохранительная система не должна больше наказывать врачей за то, что они опираются на факты, а не на традиции. Нам также необходимы такие принципы оплаты медицинских услуг, которые не вынуждали бы врачей выбирать между прибылью и здоровьем пациента. Но революция пока не случилась, и признаков того, что она случится, почти нет.

Так почему бы не обратиться к радикальному решению: рободоктора разбираются в медицинской статистике, у них нет конфликта интересов, и они не боятся, что их засудят (в конце концов, им не надо возвращать образовательный кредит и у них нет банковских счетов, на которые могут позариться истцы)? Давайте вернемся к вашему ежегодному медосмотру. Допустим, вы спрашиваете у РД, сокращают ли медосмотры смертность от рака, сердечных или иных заболеваний. РД без обиняков сообщает вам, что, на основании существующих на данный момент медицинских исследований, ответ на все три части вопроса: нет. Вам может быть неприятно это слышать, потому что вы гордитесь тем, насколько добросовестно вы проходите плановые осмотры, следуя совету своего врача-человека, у которого не было времени следить за медицинскими исследованиями. РД не пропишет вашему ребенку ненужную КТ, не отправит вас на Пап-тест, если вы — женщина без шейки матки, не будет рекомендовать регулярно сдавать ПСА, не объяснив все плюсы и минусы процедуры, если вы мужчина. Кроме того, РД может одновременно разговаривать с несколькими пациентами, а следовательно, уделять вам столько времени, сколько потребуется. Очередь к врачу будет короткой, и никто не станет подталкивать вас к двери.

Когда мы представляем себе мыслящие машины, то обычно думаем о более совершенных технологиях: об устройствах, которые контролируют давление, уровень холестерина или сердцебиение. Мне же представляется кое-что иное. Революция РД меньше касается технологий и больше относится к психологии. То есть она предполагает, что надо думать о благе пациента и о том, как обеспечить ему наилучший уход, вместо того чтобы заботиться о доходности.

О’кей. Вы возразите, что коммерческие клиники с легкостью перепрограммируют роботов, чтобы они максимизировали прибыли, а не пользу для вашего здоровья. Вы нащупали самое больное место нашей системы здравоохранения. Но есть один психологический фактор, который, вероятно, поможет. Пациенты обычно не задают вопросов во время консультаций с врачом-человеком, потому что верят в поговорку «Доверяй своему врачу». Но это не обязательно относится и к роботам. Есть шанс, что, пожав ледяную руку РД, пациент начнет думать своей головой. А заставлять людей мыслить самостоятельно — это лучшее из того, что может сделать машина.

Элисон Гопник

психолог, калифорнийский университет в Беркли; автор книги «ребенок-философ» (the philosophical baby)

Машина способна обыграть Каспарова, но может ли она сравниться умом с трехлетним малышом?

Обучение стало основой нового подъема ИИ. Но лучшие ученики во вселенной — это, определенно, человеческие дети. В ходе последних 10 лет изучающие развитие когнитивисты, часто работающие совместно со специалистами по теории вычислительных систем, пытаются выяснить, каким образом детям удается так много всего выучить за столь короткое время.

Удивительно, как сложно предсказать при создании искусственного интеллекта, что будет сделать легко, а что — сложно. Сперва мы думали, что вещи, которыми занимаются умнейшие из людей, вроде игры в шахматы или доказательства теорем — весь этот экстремальный спорт для «высоколобых» — окажутся самыми сложными для компьютеров. В действительности они оказались легкими. А вот то, что может сделать любой дурак, к примеру опознать предмет или поднять его, гораздо труднее. Оказывается, намного проще смоделировать рассуждения хорошо подготовленного взрослого специалиста, чем процесс обучения самого обычного ребенка. Так где же машины, догоняющие по способностям трехлетних детей, и какие типы обучения для них все еще недосягаемы?

За последние 15 лет мы выяснили, что даже младенцы удивительно хорошо справляются с обнаружением статистических паттернов. И специалисты по вычислительным системам изобрели машины, которые тоже исключительно хорошо справляются со статистическим обучением. Технологии вроде глубинного обучения обнаруживают даже очень сложные закономерности в огромных массивах данных. В результате компьютеры вдруг научились делать такое, что раньше для них было невозможно, например давать правильные заголовки для картинок из интернета.

Проблема с таким типом чисто статистического машинного обучения заключается в том, что оно зависит от огромного объема данных, причем они должны быть предварительно обработаны человеческим мозгом. Компьютеры могут распознать картинку из интернета только потому, что миллионы реальных людей редуцировали невероятно сложный набор данных со своей сетчатки до крайне стилизованного, ограниченного и упрощенного снимка со своим котейкой в Instagram, а также дали изображению совершенно определенный заголовок. Антиутопия из одного простого факта: на самом деле все мы — компьютеры Google, пребывающие под наркозом иллюзии, что нам просто нравятся картинки с котиками. Однако даже с такой помощью машинам все еще требуются огромные массивы данных и предельно сложные вычисления, чтобы посмотреть на новое изображение и сказать: «Киса!», а детям для этого нужно дать всего лишь пару примеров.