— Ах ты, господи, забыл! Ну, почва туг ровная, и шасси в порядке.

Гибсон недоверчиво хмыкнул: даже при трети земного тяготения вряд ли можно было сдвинуть самолет; но тут его внимание отвлек кофе.

Когда он ослабил в кипятильнике давление, забил пар, и с минуту казалось, что они надышатся газообразного кофе. На Марсе истинное мучение варить кофе и чай — вода здесь кипит около шестидесяти градусов, и тому, кто об этом забудет, приходится нелегко.

Не очень вкусный, но вполне сытный завтрак закончился в молчании — каждый вынашивал свой план. Они не слишком волновались; они знали, что искать их будут и освобождение — только вопрос времени. Но это время можно сократить, если они свяжутся с Фобосом.

Потом они пытались тащить самолет. Они долго его толкали, тянули и продвинули на несколько метров. Надели на шасси гусеницы, те завязли в мягком грунте, и они отступили, тяжело дыша, в кабину, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— А белого у нас ничего нет? — спросил Гибсон.

Но и эта прекрасная идея потерпела крушение — они долго искали и нашли только шесть носовых платков да несколько тряпок. Все согласились, что даже при самых благоприятных условиях с Фобоса их не увидеть.

— Остается одно, — сказал Хилтон. — Надо открутить посадочные огни, привязать их к кабелю, затащить в гору и направить на Фобос. Лучше бы этого не делать, конечно. Жалко портить хороший самолет.

Судя по мрачному виду, пилот полностью разделял эти чувства. Туг Джимми пришла мысль:

— А может, соорудить гелиограф? Если мы направим зеркало на Фобос, они, может быть, его увидят.

— За шесть тысяч километров? — усомнился Гибсон.

— А что? У них есть телескопы, которые увеличивают больше чем в тысячу раз. Разве мы не увидели бы зайчик за шесть километров?

— Что-нибудь тут не так, только не знаю что, — сказал Гибсон. — Но вообще мысль неплохая. Есть у кого-нибудь зеркало?

Искали четверть часа и ничего не нашли. От идеи пришлось отказаться. Зеркала на самолете не было.

— Давайте отрежем кусок крыла и отполируем, — не совсем уверенно сказал Хилтон. — Может, сойдет.

— Его не очень-то отполируешь. Сплав магния, — сказал пилот, все еще пытаясь отстоять свою машину.

Услышав слово «магний», Гибсон вскочил.

— Подбросьте меня три раза! — крикнул он.

— С удовольствием, — сказал Хилтон, — только зачем?

Не отвечая, Гибсон пошел в хвост и принялся рыться в багаже, спиной к заинтересованным зрителям. Он быстро нашел то, что ему было нужно, и повернулся:

— Вот!

Вспышка невыносимого, режущего света осветила все углы. На несколько мгновений все ослепли, и на сетчатке отпечаталась кабина, словно освещенная молнией.

— Простите, — сказал Гибсон, — я никогда не включал ее на полную силу в помещении. Она для ночной съемки на открытой местности.

— М-да… — сказал Хилтон, протирая глаза, — Я думал, вы бросили атомную бомбу. Вы что, должны убивать тех, кого снимаете?

— В помещении она вот какая, — сказал Гибсон и показал. Все снова зажмурились, но сейчас вспышка была едва заметна. — Это я специально заказал на Земле. Для верности, чтобы снимать ночью на цветную пленку. Пока что не было случая использовать.

— Дайте посмотреть, — сказал Хилтон.

Гибсон протянул лампу и объяснил, как ею пользоваться.

— Тут сверхмощная батарея, одного заряда хватает на сто вспышек.

— Сто вспышек высшей мощности?

— Да. А простых — тысячи две.

— Ну, энергии тут достаточно для хорошей бомбы.

Хилтон рассматривал маленький, с вишню, разрядник в центре небольшого рефлектора.

— Мы можем его сфокусировать, чтоб получился хороший луч? — спросил он.

— За рефлектором есть защелка. Луч будет чуть широковат, но ничего.

Хилтон обрадовался:

— Да, это они увидят даже при ярком солнечном свете, если телескоп хороший. Но все-таки нам не стоит зря расходовать вспышки.

— Фобос сейчас хорошо стоит, правда? — спросил Гибсон. — Пойду помигаю.

Он встал и начал прилаживать маску.

— Дайте не больше десяти вспышек, — предупредил Хилтон. — Надо приберечь их до ночи. И постарайтесь встать в тени.

— Можно, я тоже пойду? — спросил Джимми.

— Иди уж, — сказал Хилтон. — Только держитесь вместе и ничего не исследуйте. А я посмотрю пока что, нельзя ли как-нибудь приспособить посадочные огни.

Оттого что сейчас у них был точный план действий, они все развеселились. Прижимая к груди камеру и драгоценную лампу, Гибсон резво поскакал по долине. Как ни странно, все на Марсе почти сразу приспосабливались к низкому тяготению и шагали тем же шагом, что на Земле. Но при желании вполне можно было использовать и остаток силы.

Вскоре они вышли из тени скалы и увидели открытое небо. Маленький полумесяц Фобоса был уже высоко на западе и быстро утоньшался на пути к югу, превращаясь в тоненький серп. Гибсон задумчиво на него поглядел и подумал, смотрит ли кто-нибудь сейчас на эту часть Марса. Скорее всего, сюда смотрели — ведь место крушения, по- видимому, приблизительно знали. И нелепое желание охватило его — запрыгать, замахать руками и даже закричать: «Мы здесь! Мы здесь!»

Он пытался представить себе, как выглядит это место в телескоп, который, как он надеялся, сейчас обшаривает Этерию. Наверное, как пятнисто-зеленое поле, а большая цепь скал — как красная лента, которая отбрасывает тень, когда солнце низко. Сейчас, наверное, тени не было — только несколько часов прошло с восхода. Гибсон решил, что самое лучшее стать посередине самого темного пятна растительности.

Примерно в километре от упавшего самолета была неглубокая впадина, и здесь, в самом низком месте долины, они увидели коричневую полоску, кажется, покрытую довольно высокими растениями. Гибсон направился туда; Джимми не отставал от него.

Они оказались среди тонких, каких-то кожистых растений. Таких они еще не видели. Прямо от грунта вверх росли длинные извилистые листья, покрытые бесконечными пупырышками, которые, судя по виду, могли содержать семена. Гладкая сторона была повернута к солнцу, и Гибсон с интересом заметил, что она черная, а теневая — грязно- белая. Довольно просто, но неплохо — расходуется минимум тепла.

Не тратя времени на ботанику, Гибсон прокладывал дорогу к центру маленькой рощи. Листья росли не слишком густо, идти было нетрудно. Когда он зашел достаточно далеко, он поднял лампу и стал посылать вспышки на Фобос.

Сейчас спутник тонким серпом висел недалеко от солнца, и Гибсон чувствовал себя очень глупо, посылая вспышки прямо в сияющее летнее небо. Но время было выбрано очень хорошо. На стороне Фобоса, обращенной к ним, темно, и телескопам легко их искать. Он помигал пять раз, давая через равные промежутки по две вспышки, — так на Фобосе скорее поймут, что сигналы искусственные.