Основным источником информации о событиях 1138 года является хроника Ричарда Хексхемского. На момент вторжения шотландцев Ричард служил каноником в Хексхемском аббатстве; в 1141 году он стал приором, а летопись завершил в 1154 году. Неудивительно, что с учетом географического положения аббатства наиболее сильное беспокойство у него вызывали именно шотландцы, а не проблемы короля Стефана на юге страны. Во время первой агрессии в январе Ричард посрамляет шотландцев: «Это проклятое войско, еще более зверское, чем все варвары, вместе взятые, не страшась ни гнева Божьего, ни людского, разоряло все вокруг. Они убивали и мужчин, и женщин, людей всех возрастов и званий, разрушали, грабили и жгли города, церкви и дома». Он пишет, что шотландцы в своих мрачных деяниях находили удовольствие и «предавали мечу и пронзали копьями каждого, кто попадался им на пути», не щадя даже самых хрупких и беззащитных: юношей, стариков, женщин и больных. Мирные жители хотели избежать встречи с шотландцами и покидали свои жилища, но многие, не успев уйти, все-таки погибали: шотландцы «в звериной ярости истребили бесчисленное число людей, по мере своего продвижения, грабя и убивая». Явным преувеличением кажется описание (очевидно, записанное на основе домыслов) того, что, когда шотландцы вырезали большую группу детей, то даже пили из кровавого ручья, текущего из разрубленных тел.

О втором нашествии сообщается в похожей манере: «Король шотландский со своим мерзким войском снова пришел в Нортумбрию и творил там злодеяния с не меньшей яростью и жестокостью, чем раньше». Картина безжалостного разорения повторилась. Ричард Хексхемский снова описывает места, подвергшиеся разорению, подчеркивая, что целью шотландцев стало теперь то, что они по тем или иным причинам пропустили при первом своем походе в Англию. Войско, отправленное Давидом в Йоркшир под началом его племянника, вело себя не менее безжалостно.

Это настоящая летопись ужаса, и, по понятным соображениям, многие историки относились к подобным описаниям с известной долей скептицизма. Позднее знакомые истории повторяются в английских источниках с подозрительной регулярностью на всем протяжении Средневековья. Достаточно лишь взять один пример из многих — это письмо придворного вельможи короля Эдуарда папе Бонифацию, написанное в 1301 году, т. е. через 160 лет после описываемых выше событий. В нем вельможа жалуется на жестокость шотландцев в 1296 году, которые совершали такие же зверства, как и упомянутые выше, но к ним добавилось следующее: отрезание грудей у женщин и, как эхо Хексхемской хроники, масштабная резня школяров, заживо сожженных после окружения учебного заведения. Попытка отделить то, что происходило на самом деле, и то, что призвано лишь создать сенсационность ради достижения пропагандистских целей — задача не из простых. Но экстравагантные эпитеты или даже откровенные выдумки в отношении одного инцидента отнюдь не ставят крест на остальных. Например, сожжение школяров включено в хронику Ланцероста XIV века, но также утверждается, что трагедия произошла именно в городе Хексхеме. Получила ли с течением времени история, рассказанная Ричардом, иную окраску, или хроника Ланцероста основана на более поздних фактах? Является ли повторное изложение актов жестокости традицией, или эти акты стали шаблонной темой в литературе, поскольку совершались слишком часто? Библейские истории и цветные витражи с ужасающими сценами резни невинных, возможно, связаны с рассказами очевидцев, а возможно, «имплантированы» в головы предполагаемых писателей и художников через религиозное окружение. Создание точного описания сражения или осады — дело серьезное и трудное (даже сейчас), поэтому представьте, насколько труднее было написать о разбое и зверствах, когда от основного войска отделялись все новые и новые отряды — каждый для совершения своих собственных злодеяний.

Такие повторы в равной степени могут оказаться и данью традиции и соответствовать реальности. Упомянутая выше хроника Ланцероста — источник местного значения, как и Хексхемская летопись, — повествует о шотландских войнах в сходном ключе с хронистами XII века; ее описания разорений и набегов дают «точную и реалистичную картину войны, характерной для данной местности». Интересно сравнить рассказы хронистов XII века, посвященные Разорению Севера в 1069–1070 гг., с их же описаниями шотландских вторжений 1138 г. Более ранние события также изображаются в мрачных тонах, но основное внимание сосредоточено на последствиях жестоких военных действий. Что касается 1138 года, то Ричард Хексхемский (и в меньшей степени Генрих Хантингдонский) добавляют конкретные детали совершаемых зверств, больше описывают сами злодеяния, чем то, к чему они привели. Вероятно, это делалось для еще большего очернения врага, создания атмосферы этнической ненависти, но могло одновременно отражать и опасения со стороны средневековых писателей и их общин в отношении раздираемого войнами Севера. Ричард Хексхемский писал свою хронику, находясь непосредственно в районе военных действий. По его словам, «в это свирепое и бурное время величественная обитель Хексхема оказалась в самом центре бесчинств. Она была расположена так, что как раз через нее проходил путь этих головорезов, и они окружили ее со всех сторон».

Многое из того, что он упустил из виду, рассказали жертвы и очевидцы, которые искали убежища в монастыре. Аналогичным образом местный летописец Симеон Даремский описывает жестокие картины шотландских вторжений. Его хроника прерывается в 1129 году, но он пишет о зверствах, чинимых шотландцами против англичан за 50 лет до этого, в духе Ричарда Хексхемского (что неудивительно, поскольку здесь существует определенная связь событий: в текст вносились добавления и правки, сделанные монахом из обители Ричарда). Шотландский король Малькольм

Временами можно усомниться в достоверности сведений в хронике Ричарда Хексхемского, но в остальном он проявляет себя вполне объективным и достоверным летописцем эпохи: описывая вторжение, он озабочен тем, чтобы составить точную картину перемещений шотландцев и мест, до которых они не добрались. Он допускает, что некоторые из них проявили жалость к пленникам и отпустили их, других пленников пощадили ради будущего выкупа. Он пишет, что страдания жертв не были какими-то особенными, они типичны для таких войн, однако в данном конфликте эти страдания приобрели большую глубину. Эпизод с питьем крови убитых детей — скорее всего, основан на каких-то слухах. Более чем вероятно, что отдельно взятые эпизоды получили обобщение, но это не так важно, как совокупный масштаб чинимых зверств, поскольку именно данный аспект отражает свирепый характер войн и невероятные страдания мирного населения.