Я нерешительно пожимаю плечами, а Шатохин вдруг с какой-то неприязнью выдвигает:

– Без алкоголя не получится.

– В смысле? – выдает Артем не менее резко. – Ты же моим систерз бодяжил.

– Так-то систерз… – бросает как-то неопределенно. Я замираю, когда между парнями происходит выразительно агрессивный обмен взглядами. – Ладно, – сдается в какой-то момент Шатохин. – Сейчас намучу.

Едва он отворачивается, тянусь к Чарушину.

– Я ему не нравлюсь? – шепчу огорчено.

– Ерунда, – отмахивается Артем. Заламывает мне руки за спину, весьма страстно наступает. Чувствую его каждой клеточкой своего дрожащего тела. – Как ты можешь кому-то не нравиться? Ты чудесная.

Счастлива, что он так считаешь, однако, некого напряжения это не уменьшает. И все же заставляю себя рассмеяться, когда Чарушин начинает двигаться под музыку, раскачивая при этом и меня. Наткнувшись взглядом на рассекающего в центре зала, словно рок-звезда, Фильфиневича, хохочу уже вполне искренне.

– Да, Филя у нас не только топ-модель, но и танцор диско, – смеется вместе со мной Чарушин.

– А у него есть девушка?

– Зачем ему девушка, если он сам от себя прется. Уверен, что он и дрочит-то не на порно, а тупо перед зеркалом.

– Боже, Артем! – выпаливаю и задыхаюсь.

Чарушин в свою очередь игриво вскидывает брови и продолжает смеяться.

– Прости. Суровая правда.

– Да уж…

– Коктейль готов, – бросает сухо Шатохин и, не глядя на нас, уходит куда-то в толпу.

– Спасибо, – шепчу ему в спину, хоть и понимаю, что не слышит. Для себя. – И все же он меня не любит…

– Глупости, – выдыхает Артем. С неизменной улыбкой подталкивает к стойке, на которой стоит запотевший высокий стакан с зеленой жидкостью. – Давай, освежишься, и пойдем танцевать.

Я, конечно, иллюзий не питаю. Понимаю, что Тоха ради меня не стал сильно утруждаться. Но… Едва сдерживаю гримасу отвращения, таким противным оказывается наколоченное им пойло.

– Как? Нормально? – как всегда, заботливо интересуется Артем.

Я не хочу, чтобы он из-за меня ссорился с другом. Встречаясь неожиданно с Шатохиным взглядами, мягко улыбаюсь.

– Свежо. Вкусно. Ароматно.

Смотрю на Чарушина. Он заметно расслабляется.

– Ну, вот и хорошо, – заключает, подмигивая.

– А где твой друг Бойка? И его Варя? – спрашиваю, пока делаю второй и сразу же третий глотки.

– У них свое сафари.

– В смысле?

– Тяжелый период, – вздыхает Артем как-то грустно. – Проблемы в семье. Отец против их отношений.

– Из-за того, что они сводные?

– Нет, из-за того, что он сволочь, – высекает необычайно сердито.

– Кто? – теряюсь я. – Кирилл?

– Его отец.

Я не нахожусь с тем, как должна на это реагировать. Обсуждать чьих-то родителей для меня по факту недопустимо. Поэтому решаю не зацикливаться на этом сообщении.

– И что они теперь делают?

– Встречаются тайком, – выдает Артем, уже спокойнее глядя мне в глаза. – Почти как мы.

– М-м-м… Понятно, – совершаю очередной глоток только, чтобы как-то занять себя. – Ладно… Хватит… – отставляю полупустой стакан на барную стойку. – Я готова.

– Тогда пошли.

Чарушин просто улыбается, а у меня вдруг голова кругом идет. Смеюсь, когда выводит на импровизированный танцпол.

– Я люблю тебя, – шепчет, прежде чем с какой-то особой чувственностью привлечь к себе.

Меня разят все те ощущения, которые я чаще всего испытываю, когда мы остаемся голые. Не знаю, почему сейчас так реагирую. Сердце гулко бьется в груди. Кровь синхронными толчками распирает вены и в определенных точках дико частит пульсом. Жарко враз становится. И вместе с тем холодно. А моментами и вовсе пробивает тело слабыми, но трескучими волнами тока.

Поднимая голову, смотрю на Артема. Его губы, улыбка, глаза… Мне неожиданно начинает нравиться музыка. Она энергичная, но не бесовская. Позволяет плавно двигаться, ощущать тепло и силу Чарушина, ловить от него чувственные импульсы.

– Мне так хорошо… – шепчу ему на ухо.

Рискуя, целую. И от этого риска еще сильнее распаляюсь. Он подставляется. Порывисто сжимает. На затяжное мгновение замирает. И тут же продолжает движения. Стискивая и раскручивая с такой скоростью, что у меня уже не просто в голове плывет, а в районе солнечного сплетения происходят какие-то колебания. Это удивительное удовольствие бурным щекотным вихрем взмывает вверх по груди и вызывает у меня восторженный смех.

– Кружи, – прошу, когда подхватывает на руки. – Кружи еще!

И он кружит.

Меня охватывает такая эйфория, словами не описать! О том, что в этом зале находится кто-то кроме нас, я не забываю. Но мне становится настолько все равно… Настолько, как не было никогда прежде. Даже с маской я не ощущала себя такой свободной. Сейчас же плещется во мне это потрясающее чувство. Пузырится и взрывается.

Сейчас все так, словно и эта музыка, и этот мир только для нас.

Едва Чарушин притормаживает, чтобы восстановить равновесие, наклоняюсь к нему и, обхватывая ладонями лицо, прижимаюсь губами к его губам. Все чувства, что сейчас всколыхнуло и сумасшедшим толчком выбросило наружу, в этот поцелуй вкладываю.

Нежный и невероятно страстный контакт. В каждом движении безграничная любовь и кипучая страсть. Настолько много этих чувств внутри нас, что при выбросе и соединении случается аномальная химическая реакция. Нас разрывает. На мелкие, но такие живые, мощные, пульсирующие и горящие частички, что каждая могла бы существовать отдельно. А они еще и держатся в массе. Непрерывно сталкиваются, трещат и электризуются.

Нам бы сразу удалиться в наше укромное место – на дачу. Но отчего-то хочется растягивать это предвкушение, наслаждаться напряжением и поминутно сгорать.

Трек за треком танцуем. Обнимаемся, целуемся, смеемся.

Полной неожиданностью становится вывоз посреди вечера огромного трехъярусного торта.

– Не знала, что вы так празднуете, – выказываю свое изумление Артему на ухо.

– Мы и не празднуем, – смеется он. – Пацаны гонят.

Понимаю, о чем он, когда замечаю в центре верхнего яруса принцессу Жасмин, а по всем остальным кругам изобилие кремовых цветов.

– Сволочи, – выкрикивает Чарушин, не переставая хохотать.

– Ну так, двадцать один нашей звездочке, – улюлюкает в ответ Георгиев. – Хэппибёздим от души!

Дальше они затягивают традиционное хоровое поздравление, и я с удовольствием подключаюсь. На финальной ноте взрываются розовые шарики, трещат и сипят искрами какие-то петарды и пеной летит взбалтываемое Шатохиным шампанское.