Фэньтянские солдаты и офицеры, преследуемые по пятам, бежали с поля боя, а вслед за ними драпанул и «маршал» Чжан. Но у него возникли проблемы. На станции Дэхуэй – это в тридцати километрах от фронта, – где стоял его личный состав, какие-то несознательные личности на выходной стрелке намертво приварили к стыку рельс тормозной башмак (был применен специальный сварочный термитный патрон), в результате чего с рельсов сошел бронепоезд, входивший в эскорт «маршальского» поезда. Несколько первых вагонов с грохотом завалились под откос, причем бронепаровоз, тяжелый, как динозавр, слетел передними колесами с рельс, но остался стоять на путях, наглухо заблокировав их.

Что там началось – не описать пером. Драпать-то надо, а единственный путь заблокирован, причем намертво, ни туда и ни сюда. Кстати, помимо «маршала» Чжана, его сынка и иностранных советников, в ловушке оказались остатки выступивших на стороне фэньтянцев офицеров-нечаевцев, а также эмигрантский дамский медсанбат.

Лихорадочные попытки разблокировать путь (силами русских офицеров, потому что остальные уже убежали пешком) продолжались еще полтора часа, то есть ровно столько, сколько требовалось кавалеристам Метелицы, чтобы ворваться на опустевшую станцию. В коротком и яростном бою все, кто оказал сопротивление, были перебиты, а остальные, включая обоих Чжанов и дамский персонал медсанбата, взяты в плен.

Собственно, на этом кампанию можно было бы считать законченной, если бы не необходимость гарантировать невозможность возрождения фэньтянской клики, или перехода этой территории под контроль еще каких-либо китайских милитаристов.

Именно поэтому корпус Красной гвардии, не встречая сопротивления, продолжил свое движение на юг в направлении Мукдена, в который он вступил утром 28 декабря. Именно туда, на встречу с генералом Бережным, выехали представители японского командования, встревоженные столь быстрым разгромом фэньтянцев.

Генерал Бережной принял японских гостей в салон-вагоне своего штабного поезда, прямо под окнами которого, на фонарных столбах вдоль перрона, висели старый «маршал» Чжан, молодой «маршал» Чжан и их британские и французские советники, признанные главными поджигателями этой войны и осужденные чрезвычайным военным трибуналом к смертной казни. Что характерно – среди них не было ни одного японца. На востоке такие вещи понимают сразу и делают соответствующие выводы.

На словах Бережной заверил японцев, что Советская Россия соблюдает (пока) Портсмутский мирный договор, подписанный правительством царя Николая, и не собирается распространять свое влияние за пределы территории, оговоренной этим договором. В настоящий момент войска Красной гвардии, устранившие агрессивный и незаконный режим Чжан Цзолиня, находятся на этой территории исключительно для поддержания порядка и предотвращения анархии и безвластия, ибо потерпевшие поражение войска бывшего диктатора кинулись грабить всех подряд, в том числе и подданных микадо. Означенные войска Красной гвардии готовы покинуть территорию Южной Маньчжурии сразу же, как только тут появится нормальная власть, которая сможет гарантировать дружеские и добрососедские отношения с Советской Россией и Североманьчжурской Народной Республикой. Конец цитаты.

Выслушавшие эту речь японские представители согласно кивнули, поклонились и сообщили, что обязательно донесут эти слова до микадо и совета Гэнро. По сути, Бережной от имени Советского правительства предложил японцам на пятнадцать лет раньше втянуться в оккупацию раздираемого внутренними противоречиями Китая, а такие вопросы с кондачка не решаются, да и уровня командующего войсками, дислоцированными на Квантунском полуострове, для принятия подобного решения было явно недостаточно.

31 декабря 1918 года.

Япония. Токио. Дворец императора «Кодзё»

Снова во дворце императора собрались люди, решением которых должна определиться судьба Страны восходящего солнца на много лет вперед. Император Ёсихито и три его министра, получив сведения из Маньчжурии, размышляли – стоит ли Японии делать вид, что она абсолютно нейтральна в войне, которую начал маршал Чжан Цзолинь, напав на русских. Войска маршала были разбиты с удивительной быстротой, а сам Чжан, его сын и иностранные советники из числа британцев и французов попали в плен. Впрочем, русские с ними долго не возились, и после блиц-суда все они были повешены в Мукдене.

Генерал Бережной, разгромивший армию маршала Чжана, встретившись с представителями японского командования, вел себя на удивление приветливо, в очередной раз заявил подданным микадо, что желал бы сохранить с Токио хорошие отношения, а потому готов обсудить с представителями японского руководства все вопросы, касаемые континентального Китая. Генерал Бережной намекнул, что он не собирается подвергнуть ревизии статьи Портсмутского мирного договора. А возможные изменения некоторых его статей могут быть внесены в этот самый договор лишь после достижения полного согласия между подписавшими его сторонами.

Исходя из всего услышанного, японские военные, участвовавшие в переговорах с Бережным, составили меморандум, который немедленно отправили в Токио. Его текст лежал на столике императора. И именно о нем сейчас шел сейчас разговор.

– Ваше императорское величество, – осторожно произнес министр иностранных дел Симпэй Гото. – По моему скромному мнению, слова генерала Бережного можно трактовать как приглашение к дальнейшей экспансии в Китае. Только не стоит рисковать и забираться в районы, которые русские считают территориями, входившими в их сферу влияния. Но опять-таки, исходя из всего сказанного, русские признают линию разграничения, установленную Портсмутским договором. Во всяком случае, они ее пока не оспаривают. Вопрос заключается лишь в том – признаем ли эту линию мы?

– То есть воевать нам с ними или нет? – переспросил император. – Наши военные недавно решили устроить небольшую войну в Маньчжурии. Тэраути-сан, напомните мне – чем все тогда кончилось?

Маршал Тэраути Масатакэ, премьер-министр и глава «армейцев», сохранил самообладание и не показал присутствующим, что вопрос микадо ему весьма неприятен.

– Ваше императорское величество, – сказал он, – в нашу последнюю встречу с вами я уже докладывал, что мы не можем воевать с армией, оснащенной смертоносной техникой, с которой пришлось столкнуться нашим войскам в Маньчжурии. И если русские сохранят нейтралитет – то это будет для нас большой удачей.

– Следовательно, – произнес император, – нам следует начать поход на юг, завоевывать колониальные владения британцев и французов. Эти народы подорвали свой дух во время беспощадной и кровавой войны в Европе, длящейся вот уже шестой год. Симпэй-сан, скажите, что происходит сейчас в Европе, смогут ли Британия и Франция перебросить войска оттуда на Дальний Восток, чтобы оказать сопротивление победоносному движению наших войск?

– Ваше императорское величество, – почтительно поклонившись, сказал министр иностранных дел, – маловероятно, что правительства Британии и Франции рискнут начать против нас войну. Конечно, колониальные части, находящиеся в Азии, окажут нам некоторое сопротивление. Но оно будет легко сломлено войсками вашего величества.