– Откуда такая ярость? – проговорил Михаил. Он помотал головой, стараясь прийти в себя. – Я бы мог его в ад… или в запах горелого мяса, а тот сразу бы рассеялся. Никогда не думал, что у тебя здесь такие друзья, за которых ты…

Азазель огрызнулся:

– Какие друзья? Зачем мне здесь друзья?

– Но ты так мстил!

– Ты совсем дурак? – спросил Азазель зло. – Это не месть. Такие вот придурки ставят под угрозу мою беспечную и, скажу честно, достаточно счастливую жизнь здесь! Мне хорошо среди людей!.. А эти безбашенные идиоты вот-вот все уничтожат!

Михаил выставил перед собой ладони.

– Все-все, успокойся. Я же не демон. В тебе столько ярости… очеловечился, да? С кем поведешься?

Азазель оглянулся на два трупа.

– Иди к машине, а я тут приберусь. Еще один на кухне, это многовато. Лучше, если наших следов здесь не будет вовсе. Иди-иди! Ты еще не знаешь, следы бывают не только в виде отпечатков копыт на влажной земле.

Михаил отступил на шаг, всмотрелся с беспокойством.

– Но ты в порядке?

– Иди-иди, – ответил Азазель.

Ждать в машине пришлось недолго, Азазель появился через несколько минут, уже собранный, и хотя без привычного веселья в глазах, но заметно взявший себя в руки.

Михаил помалкивал, Азазель включил зажигание, вырулил на дорогу, а за спиной бабахнуло, видно, как вылетели от взрыва окна, а несколько секунд спустя весь дом охватило пламя…

Михаил оглянулся.

– Что там?

– Газовые баллоны взорвались, – ответил Азазель мрачно. – По статистике семь-восемь таких случаев по Москве за месяц. Я бы эти баллоны вообще запретил продавать криворуким!.. Все на электричество переходят, а они в старину тянут. Люди, как ты мог заметить, но не поверить, очень разные.

Он в крутом повороте, почти не снижая скорости, вылетел на магистраль, сзади протестующе бибикнули, но он быстро начал переходить с полосы на полосу, подбираясь к крайней левой.

Михаил переспросил:

– Семь-восемь случаев за месяц?

– Да, – подтвердил Азазель, потом посмотрел на Михаила хмуро и неприязненно. – Ты чего так смотришь? В самом деле несчастные случаи!.. У нас что, Чикаго?…

– А Чикаго хуже или лучше ада?

Азазель вяло отмахнулся.

– Не хуже, но и не лучше. Ты как?

Михаил заметил:

– Вроде бы кошерно не получилось.

– Это жизнь, – напомнил Азазель. – Мало ли что нам хочется. Да и вообще… Надо же и удовольствие получить.

Михаил буркнул:

– Нехорошее удовольствие.

– Мы здесь научились, – пояснил Азазель, – из нехорошего тоже получать хорошее. Это трудно, но когда наконец поймешь что к чему, это такое щасте…

Михаил не стал уточнять, как это, это тонкости их жизни, а ему остались здесь считаные часы…

– А про кого он говорил? Кто придет?

Азазель отмахнулся.

– Пустые угрозы. Не бери в голову.

Но несмотря на подчеркнуто легкий тон, в нем чувствовалась настороженность и то состояние, когда только что услышал очень опасную новость.

– Сумасшедший мир, – пробормотал Михаил примирительно, – а что дальше будет?

– Мы уже мчимся навстречу этому «дальше», – заверил Азазель. – С сумасшедшей скоростью в шестьдесят минут в час!

Вид у него оставался сосредоточенным и мрачным, но руки на баранке не дрожат, а когда заговорил снова, голос звучал ровно, хотя и без привычной веселости:

– Все в порядке… Ты просто не представляешь… Я среди людей шесть тысяч лет!.. Это мой мир и мои люди, среди которых я как рыба в воде. Крупная такая рыба, хищная, но мирная и с веселым ндравом. А тут появляются какие-то отморозки… это здешний термин для таких вот, начинают все ломать и крушить… Понимаешь, привлекают не просто внимание, а внимание тех, кого стараемся избегать!

Михаил отмахнулся.

– Да понял, все понял. Не повторяйся. Но что насчет той угрозы?

– Какой угрозы?

– Что придут другие, теперь уже и ты в их списке…

Азазель досадливо поморщился.

– Я Зарану не по зубам. Даже если явится сам. Если только не придумает какие-то хитрости, которые даже я не смогу раскусить. Но думаю, на него найдется управа и там, на месте.

Михаил бросил на него осторожный взгляд.

– У тебя связь… с адом?

– Кое-что есть, – ответил Азазель туманно.

– С тобой общаться противно, – сказал Михаил с отвращением. – Разве можно быть таким неразборчивым?

– А если я в дипломаты намылился? – спросил Азазель. – Вон в ООН сейчас вакансия генсека образовалась… Стоит подумать… Нет, даже моей неразборчивости не хватит для общения с теми… гм… теми представителями. Хотя, может быть, я еще недостаточно изворотлив. А ты как думаешь?

Михаил сказал с отвращением:

– Ты на все способен.

– Спасибо, – сказал Азазель довольно. – Хоть кто-то похвалил.

Автомобиль в левом ряду разогнался до такой скорости, что Михаилу стало тошно смотреть на мелькающий со стороны Азазеля разделительный барьер, он только сказал с сердцем:

– Какая похвала? Ты не лучше тех разбойников, что прибыли кого-то убить!..

Азазель потемнел лицом, глаза сверкнули бешенством, даже в голосе прозвучала сдерживаемая ярость:

– Эх ты, законник… Мы не полиция! Мы, как и люди, защищаем свою привычную жизнь!.. И будем защищать, как нужно!.. Слышал про око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь?…

– Нет, – сказал Михаил заинтересованно. – Здесь такие законы?

– Такие, – процедил сквозь зубы Азазель. – В основе. Хотя и с современными толкованиями, на которые можно не обращать внимания.

– Почему?

– Потому что сегодня толкования одни, завтра другие. А основа всегда основа!.. Это как заповеди, понял?… Люди с легкостью берут право в свои руки и защищают свои интересы, ориентируясь на Заповеди Всевышнего, а не на сиюминутные законы… Про тайные операции спецслужб слышал? Они тоже не соблюдают писаные людьми законы, но соблюдают заповеди!

Михаил даже чуть отодвинулся, Азазель, распаляясь все сильнее, сказал примиряюще:

– Понял-понял. Здесь заповеди тоже толкуют очень даже… стоит посмотреть, что здесь за нравы.

Азазель промолчал, вперил взгляд в стремительно бросающуюся под колеса серую ленту шоссе. Автомобиль в левом ряду прет на огромной скорости, благо на шоссе других машин практически нет, Михаил тоже помалкивал, серьезных нарушений Азазель умело избегает, а за всякие мелочи отделывается штрафами, благо местных денег у него всегда с избытком.