Дженнингс установил выдвижную ручку своего чемодана так, чтобы его было удобнее катить, и устремился по дорожке к ступенькам большого побеленного дома в колониальном стиле, возвышавшегося над всем Сан-Педро. Вымощенный булыжником двор охраняла каменная статуя святого Петра, а горы защищали от ветров церковные сады, где росли роскошные пальмы, великолепный оранжевый гибискус, белоснежные орхидеи-«монахини» и розовая герань «конфетти». Массивная дверь из кедра заскрипела на своих петлях.

Одинокая монахиня, стоявшая на коленях у передней скамьи, оглянулась на звук шагов Дженнингса, которые эхом отдавались под белым сводом, и снова вернулась к своей молитве. Дженнингс двинулся по центральному проходу церкви и остановился у скамьи, где стояла монахиня. Почувствовав его взгляд, сестра Хуанита Гонсалес открыла глаза и увидела рядом с собой тучного краснолицего мужчину в мокром костюме «сафари», который смотрел на нее сверху вниз.

— Чем я могу вам помочь, сеньор? — прошептала она.

— Монсеньор Дженнингс.

Сестра Гонсалес вскочила на ноги, громко ударившись коленом о массивную деревянную скамью.

— О, отец! Простите, но никто не сообщил нам о вашем приезде, — заикаясь, пролепетала монахиня. — Меня зовут сестра Гонсалес, — добавила она.

Красивая молодая монахиня была стройной и миниатюрной, капюшон монашеского облачения скрывал длинные черные волосы.

— Понятно, — раздраженно ответил Дженнингс. — Отведите меня на мою квартиру.

* * *

— Еще раз прошу прощения, отец, — сказала сестра Гонсалес, торопливо раздвигая ставни и распахивая окна маленького дома с одной спальней, предназначенного для священника, откуда открывался прекрасный вид на озеро. — Этот дом пустует со времен отца Эрнандеса, поэтому здесь все пропахло плесенью. Мы планировали провести тщательную весеннюю уборку здесь к вашему приезду.

— И этот дом все время пустовал?

— В приходе не было постоянного священника, после того как отошел от дел отец Эрнандес, хотя до этого он жил здесь много лет, прежде чем уехать… — Голос сестры Гонсалес умолк.

— А в чем была причина его отъезда? — наудачу попробовал прощупать почву Дженнингс.

Сестра Гонсалес потупила глаза в старый деревянный пол у себя под ногами.

— Я жду ответа!

— Никто этого точно не знает, отец. Ходят только слухи…

— Ну и?..

— Это слухи о его прошлом — поговаривают, что он мог быть фашистом. После того как здесь появились израильтяне, он уезжал в большой спешке, — смущенно добавила сестра Гонсалес.

— Вы знали, что сюда приехали израильтяне?

Сестра Гонсалес кивнула.

— Кто-то из Панаячела предупредил отца Эрнандеса, что за ним едут израильтяне, и он скрылся на грузовике, прежде чем они успели добраться сюда.

— На грузовике?

— Здесь есть объездная дорога, которая соединяется с шоссе на юге. Он взял с собой большой деревянный ящик…

— Что в нем было?

— Никто этого не знает, отец, но ящик был очень тяжелым. Его пришлось грузить автопогрузчиком.

Дженнингс крякнул.

— Вы обедали, святой отец? Сегодня вечером у нас черные бобы и тортилья. — Молодая монахиня с энтузиазмом улыбнулась.

— Я поем в городе. На этом пока все.

* * *

Дженнингс оглядывал свое новое жилище и злился на задание, которое он получил. «Сан-Педро находится очень далеко от развлечений европейских столиц и даже от развлечений Гватемалы», — с тоской подумал он, вспоминая свою прошлую ночь с Рейналдо. Возможно, кое-кто из водителей «тук-туков» мог бы стать перспективным вариантом. Он распаковал потертый чемодан и выложил вещи в дубовый гардероб в спальне, находившейся на втором этаже, куда нужно было подниматься по деревянной лестнице. Остальная часть квартиры состояла из расположенной внизу гостиной со старым диваном, сплетенным из ивовых прутьев столом и двумя такими же стульями. На кухне обнаружились небольшая плита, подсоединенная шлангом к газовому баллону, и старенький холодильник «Кельвинатор». Ванная комната была такой же примитивной. Ниша для душа, в которой не хватало нескольких кафельных плиток, была завешена желтой непромокаемой шторой. Он вернулся обратно в гостиную, не обращая внимания на потрясающий вид, открывавшийся на кофейные плантации, сбегавшие по склонам вулканов к берегу озера, где росли пуансеттии, банановые пальмы, мексиканская жимолость, колючая юкка и множество других экзотических растений и пальм. Дженнингс открыл дверь под лестницей и зажег свет. В кладовке было сыро и пыльно, он увидел только пару баллонов для подводного плавания и акваланг. Дженнингс поднял баллоны и нашел под ними старый дневник. «Похоже, израильтяне и в самом деле заставили фон Хайссена улепетывать отсюда в большой спешке», — подумал Дженнингс, поднимая дневник с бетонного пола.

Гамбург

О’Коннор припарковал «тойоту» на боковой улице рядом с Центральным вокзалом Гамбурга и остановил такси, которое подвезло их к двухзвездочному отелю «Ханзехоф», расположенному неподалеку на Симон-фон-Утрехт-штрассе. Он снял всего один номер, ему не хотелось, чтобы Алета чувствовала себя еще более уязвимой в одиночестве.

— Немножко не то по сравнению с «Империалом», — с ухмылкой заметила Алета, не удержавшись, чтобы не подколоть его.

— Верно, но это заведение ничем не примечательно, а это является большим преимуществом на данной стадии нашего путешествия.

— И как все это будет выглядеть? — спросила она, когда О’Коннор вставил ключ в дверь их номера.

— Две отдельных кровати.

— Вы неисправимы.

— Мне тут нужно еще уладить пару вопросов, — сказал О’Коннор, ставя их чемоданы на стеллаж для багажа. — На стук в двери или телефонный звонок не откликайтесь. Я вернусь через час, максимум через два.

* * *

Алета включила телевизор и нашла канал новостей Си-эн-эн. Молодая журналистка стояла посреди руин деревни Салебата на южном побережье тихоокеанского острова Самоа.

— Все деревни здесь были стерты с лица земли, и человеческие жертвы будут значительными, — заявила она. Камера прошлась по лодкам, разбросанным, словно конфетти, по зарослям кокосовых пальм, по залитым грязью фундаментам в местах, где раньше стояли дома, по перевернутым машинам, по сорванным крышам, качавшимся на горах обломков и мусора, собравшегося вдоль линии прибоя. — Землетрясение, разразившееся в 3:48 утра по местному времени, имело силу 8,3 балла по шкале Рихтера, эпицентр его располагался в ста километрах к югу от Западного Самоа. А по самым последним сообщениям, еще одно землетрясение силой 7,6 балла по шкале Рихтера обрушилось на индонезийскую провинцию Западная Суматра, разрушив города Паданг и Парьяман. Число жертв здесь измеряется сотнями.