И с этой угрозой Грегори вошел в дом – по-видимому, для того, чтобы приготовиться к своему визиту к Дэнси.

Хотя он собирался идти сейчас же, прошло добрых полчаса, прежде чем он вышел из Каменной Балки. Слишком большим соблазном оказались для него раскрытая кладовая и винный погреб. Хотя кирасиры хорошо похозяйничали и там и здесь, они все же не успели опустошить их дочиста. Гарту осталось достаточно разных припасов, чтобы приготовить себе порядочный завтрак, и вволю вина, чтобы запить его.

После завтрака нашлось еще дело, которое задержало его минут на двадцать. В спальне хозяина и в других комнатах, куда не заглянули кирасиры, осталось много ценных вещей, которые легко можно было унести. Все эти вещи, у которых теперь не было хозяина, могли пропасть; любой вор мог зайти и вынести их под плащом.

Грегори был не такой человек, чтобы оставить на произвол судьбы ценные вещи; он отыскал большой мешок и сложил в него серебряные кубки, подсвечники, оружие и прочие ценности, а также кое-что из одежды. Набив мешок доверху, он взвалил его на плечи и понес из дома подальше, в кусты. Там он нашел укромное местечко и спрятал свою добычу так тщательно, что самый зоркий человек мог бы пройти рядом, ничего не заметив.

Сказать, что Грегори украл эти вещи, было бы несправедливо по отношению к нему. Он просто спрятал их до возвращения владельца. Но так же неверно было бы утверждать, что в то время, когда он старательно прятал мешок с вещами, у него не мелькала мысль, что он может стать его собственностью.

Может быть, он говорил себе, что, если Генри Голтспер никогда не вернется в Каменную Балку и ему, Гарту, не придется увидеться с ним, это добро будет ему некоторым вознаграждением за утрату любимого хозяина.

Разумеется, он отнюдь не желал этого, потому что тотчас же отправился к Дэнси, чтобы попытаться с его помощью освободить Голтспера, а успех этой попытки лишал его всякой надежды завладеть спрятанным добром.

Подходя к вырубке, где стояла хижина Дика Дэнси, он увидел человека, который, пошатываясь, брел от его дома. Он тут же исчез за деревьями, по Грегори все же успел узнать в этом пьяном человеке лесоруба Уэлфорда.

Постояв несколько секунд и убедившись, что он удаляется, Гарт пошел к жилищу Дика Дэнси.

Уэлфорд действительно был пьян, как никогда в жизни.

Когда они с Дэнси еще затемно возвращались домой после ночной работы в Каменной Балке, даже в предрассветных сумерках нетрудно было заметить, что оба они идут пошатываясь. Они то и дело натыкались на деревья, а Уэлфорд один раз совсем потерял равновесие и на топком месте плюхнулся головой в грязь.

Правда, тропинка после дождя стала скользкой, но вряд ли это было причиной того, что они так нетвердо держались на ногах. Языки у них тоже заплетались, и это уж безусловно было следствием не дождя, а иной, гораздо более крепкой, жидкости.

Дэнси был очень весел и оживлен, и речь его беспрестанно прерывалась хихиканьем. Он был очень доволен этой ночью и несколько раз на ходу вынимал из кармана пригоршню серебра и потряхивал ее на ладони, чтобы послушать, как звенят настоящие королевские денежки.

Ладонь Уэлфорда, по-видимому, была не так щедро «смазана», но, несмотря на это, и он также был в прекрасном настроении. У него было нечто, помимо чаевых, что доставляло ему удовлетворение, но он не считал нужным посвящать в это своего приятеля. Вряд ли это было содержимое глиняной фляги, украденной им из подвала Каменной Балки; нет, хмель, который опьянял его сильнее выпитого джина, был совсем иного порядка: он был опьянен радостью, радостью предвкушения близкой гибели ненавистного ему человека.

Он не знал, что с ним сделают. Его новый хозяин даже не намекнул ему, для какой цели потребовались ему те услуги, которые он оказал ему нынче ночью. Но как ни туго соображал Уэлфорд, он понимал, что его каким-то образом освободят от соперника, и притом без всякого риска или усилий с его стороны. Мало того, ведь он жаждал отомстить Голтсперу, – и вот теперь он будет отомщен, не только не подвергаясь ни малейшей опасности, но ему даже обещали щедрую награду за его необременительные и добровольные услуги.

Вот это-то и приводило Уэлфорда в такое возбужденное состояние, а частые возлияния еще усиливали это возбуждение.

Когда они подошли к хижине Дэнси, Уэлфорду, конечно, захотелось заглянуть к нему. Да и сам Дэнси не собирался его отпускать: фляга с джином, украденная Уэлфордом из подвала Каменной Балки, была спрятана у него под полой, и Дэнси знал, что в ней еще далеко до дна. Уэлфорд с радостью согласился на предложение зайти и допить джин, и оба, шатаясь, ввалились в хижину и грузно плюхнулись на скамью. Уэлфорд поставил флягу на стол; достали оловянные чарки, и оба лесника продолжали попойку, которая была прервана ходьбой.

Солнце взошло, и красотка Бетси давно была на ногах; ее позвали прислуживать.

Ни тому, ни другому не хотелось есть – кладовая Каменной Балки испортила обоим аппетит, – но винный погреб только обострил их жажду.

Сначала Уэлфорд почти не замечал, как холодно обращается с ним дочь хозяина. Он был так упоен тем, что скоро избавится от своего страшного соперника, что не обращал внимания на хмурый вид своей возлюбленной. Он уже чувствовал себя ее господином.

Но мало-помалу его снова начали одолевать ревнивые опасения. Когда он увидел, как Бетси подошла к двери и остановилась, задумчиво глядя вдаль, словно поджидая кого-то, Уэлфорд не вытерпел, несмотря на присутствие отца, и разразился потоком брани.

– Чего ты там глазеешь, проклятая! – закричал он, едва выговаривая слова. – Чего торчишь у двери?.. И как это ты только позволяешь, Дик Дэнси!

– А... ик... парень... что ты, Уилл?.. ик... Бетси, что у вас там... ик... ик...

– Проклятая девка! А ты – старый дурак, Дик: позволяешь ей бегать за этим ч-чертом!

– Что ты, Уилл? За как-ким... ик... ч-чертом? О... ик... ком ты говоришь?

– Она з-знает, о ком я говорю, оч-чень хор-рошо знает, хоть и глядит овечкой! А он из нее сделает ш-шлюху, если уже не сделал!

– Отец, долго ты будешь это слушать? – вскричала Бетси, отходя от двери и обращаясь к своему естественному защитнику. – Ты слышишь, как он меня называет, и это уж не первый раз! Слышишь, отец, запрети ему так разговаривать со мной!

– Отец и сам когда-нибудь увидит, что это правда! – злобно пробормотал Уэлфорд.

– П-правда! – повторил Дэнси с жалостным видом. – П-прав да... Ч-что такое правда, а, Бетси?

– Он назвал меня шлюхой, – ответила девушка, с неохотой повторяя бранное слово.

– Он... т-тебя н-назвал ш-шлюхой? Да я из него щ-щепок наделаю! К-как он с-смел?

И Дэнси попытался подняться на ноги, явно намереваясь привести в исполнение свою угрозу.

Но попытка его оказалась безуспешной: едва поднявшись, пьяный лесник снова плюхнулся на скамью, которая покачнулась и затрещала под его увесистым телом, словно собираясь развалиться на части.