— Он оставил свой адрес?

— Нет. Он зайдет в шесть часов вечера.

— Ты ему не сказала, где я?

— Сказала, что обещал прийти. Я не могла с ним разговаривать! Ты ведь веришь ему, он твой друг. Но он не мой друг.

— И что же ты надумала? — Кровать чуть покачивалась, будто корабль. Андрей закрыл глаза. Было очень приятно закрыть глаза.

— Я надумала, что Глашу убил тот, кто испугался, что она видела убийцу.

— Наверное. Вревский тоже так думает.

— Но даже Вревский не знал, что на самом деле Глаша пришла в себя и лишь притворяется, опасаясь повредить твоему отчиму. И никто не знал. Только ты!

— Что ты хочешь сказать? — Андрей открыл глаза и увидел Лидочку как в тумане. Она стояла над кроватью, сжав кулачки.

— Я хочу сказать, что об этом знала и я, и главное, самое главное — ты вчера в Массандре рассказывал, что Глаша очнулась! Ты рассказывал, как проникал к ней через окно? Ты рассказывал, что она не успела назвать убийц, но назовет их завтра? А рядом сидел Ахмет! Понимаешь, тот же самый Ахмет, который знал про шкатулку.

— И ты, и я, и Коля. Все там были.

— Коля ни при чем. Он приехал после убийства и не знал о шкатулке. А Ахмет знал. Есть два подозреваемых. Ты и Ахмет! Я не хочу, как ты понимаешь, подозревать тебя.

— Ну слава Богу! А теперь, если ты успокоишься, я тебе объясню, как все было на самом деле. Постарайся встать на место грабителей. Они жили в постоянном страхе перед разоблачением. Они должны были охотиться за Глашей. А я не подумал. Просто не подумал. Вот в этом я виноват!

«Как я устал, — подумал Андрей, — сейчас закрыть глаза и поспать хоть немного, хоть десять минут!»

— Андрюша, — сказала Лидочка, — я бы на твоем месте немного поспала. Ты сейчас не можешь толком соображать — тебе просто необходимо немного поспать. А то сердце разорвется.

Она наклонилась и нежно поцеловала его в лоб.

— Подчиняюсь, — сказал Андрей.

Она угадала его самую главную мечту — самую главную. Пускай приходит Вревский, пускай придут бандиты — кто угодно… он скажет им: дайте поспать немного. И Лидочка никого не пустит…

— Никого не пускай, — прошептал Андрей.

— Я никого не пущу, — сказала Лидочка. — Я буду возле тебя сидеть, ты не думай.

Она сидела рядом и глядела на него и думала, какой он красивый. Какое у него умное и доброе лицо, и какой смешной хохолок, и как ей повезло, что она встретила его у киоска с сельтерской водой. И сразу влюбилась. Тогда и десятью минутами позже.

Впрочем, в масштабе жизни, которую им предстояло прожить, это не играло существенной роли.

* * *

Лидочка разбудила Андрея в половине второго.

— Хватит, — сказала она, — ты проспал больше часа.

— Я заснул? И не заметил. — Андрей влюбленно улыбался, потом потянулся к Лидочке. Она вскочила с края постели, от чего взвизгнули пружины.

— Приди в себя! — сказала она голосом старшей сестры.

И тут же все рухнуло — ощущение безмятежного счастья, близость Лидочки, сладкий запах ванили и лаванды…

— Черт побери! — Андрей вскочил, и его сразу повело — так закружилась голова. — Сколько времени?

Он взглянул на часы.

— Сначала выпей чаю, — сказала Лидочка, показывая на поднос с чайником, чашкой и сахарницей, стоявший на столе. — Сахар я не клала, потому что еще не знаю, сколько кусков ты любишь.

— Два, — сказал Андрей и шагнул к столу. Ему пришлось опереться на край.

— Садись пей, а я тебе расскажу, о чем я думала, пока ты спал, — сказала Лидочка.

«Господи. Глаша погибла. Глаша мертвая лежит в морге… а отчим мертвый лежит в доме. Так не может быть! Я пью чай и слушаю Лидочку, а они лежат мертвые…»

— В любой момент Вревский может заявиться к тебе домой. Он тебя подозревает. Он захочет осмотреть твою комнату. Ты уверен, что в ней нет следов крови?

— Вроде бы не должно быть — я пододеяльник снял…

— И куда положил?

— Кажется, под кровать…

— Это и есть улика против тебя!

— В чем?

— В том, что ты убийца.

— Лидочка, мне и без того худо.

— Я не хочу, чтобы было еще хуже, — сказала Лидочка. — Теперь ответь мне еще на один вопрос: наверху, в кабинете, ты уверен, что нет никаких твоих следов?

— Не знаю… не должно быть…

— Ты что-нибудь трогал пальцами?

— При чем тут мои пальцы?

— При том, что Вревский умеет отличать людей по отпечаткам пальцев. В Петербурге давно уже так ловят преступников.

— Правильно, я слышал.

— Там могут быть следы твоих пальцев?

— Могут… — Андрей представил себе кабинет и понял, насколько права Лидочка. Он ответил ей: — Я скажу, что это давно… В мой прошлый приезд.

— Разве они сохраняются так долго?

Представив себе кабинет, Андрей понял, что не закрыл ящик письменного стола, в котором есть потайное отделение. И где-то он бросил ключи от сейфа… Картину он подвинул на место… Но если хорошо посмотреть, на ней наверняка есть отпечатки его пальцев, может, даже кровавых пальцев… А следы его на ковре? Наверняка он в темноте наступал в кровь — там всюду была кровь…

— Там много следов, — сказал наконец Андрей.

— Я тоже так думаю, — сказала Лидочка. — Значит, у нас с тобой один выход: как можно скорее ты должен вернуться в дом и все прибрать. Потом ты сам обнаружишь тело отчима.

— Что сделаю?

— Обнаружишь тело отчима.

— Лидочка, я не знаю, смогу ли…

— Не будь тряпкой. Я выбрала тебя из всех мужчин на свете. И ты должен быть лучшим.

— Свежо предание…

Два портсигара лежали на столе перед Андреем. Почему-то Лидочка их не спрятала. Андрей дотронулся до потертой поверхности ближайшего из них.

— Я их рассматривала, пока ты спал, — сказала Лидочка. — Они оба старые. Тот, который достался тебе от отчима, старше… Смотри.

Лидочка показала пальцем на выгравированные мелкие буквы, почти стершиеся оттого, что портсигар долго носили в кармане, не разберешь даже, на каком языке надпись.

— Да, он старый, — согласился Андрей.

Он подошел к окну, стараясь рассмотреть надпись.

— Скорее это табакерка, а не портсигар, — сказал Андрей. — Просто мы называем новым словом незнакомую вещь.

Он словно оттягивал необходимость решать.

— Если ты сам позовешь Вревского, поднимешь тревогу — пускай тебя снова вырвет, пускай у тебя будет истерика, что угодно, — у них будет меньше подозрений. Надо только сделать это так, чтобы они не успели первыми, — сказала Лидочка.