На это у майора, кажется, не нашлось возражений, он просто молча отступил в сторону, когда граф выскочил из палатки и потопал куда-то твердой, уверенной поступью, задрав вверх подбородок.

Вся ударная сила Кастелани была готова к выступлению уже на заре. Пятьдесят тяжелых грузовиков выстроились в одну колонну, а он провел большую часть ночи, обдумывая порядок движения.

К утру он пришел к окончательному решению оставить полную роту под командованием одного из молодых капитанов на укрепленной позиции над Колодцами Чалди. Все остальные подразделения свели в летучий отряд, который должен был нанести решающий удар по входу в ущелье, захватить все подступы к нему и пробиться дальше в горы.

В авангард майор поставил пять грузовиков, битком набитых стрелками, а сразу за ними должны были двигаться отделения пулеметчиков, готовых, он был уверен, вступить в бой практически в любой момент. Еще двадцать грузовиков с пехотой следовали в некотором отдалении за авангардом, и последние десять шли в арьергарде. Полевую артиллерию он оставил под собственным командованием.

В случае, если колонна натолкнется на сильное сопротивление противника, он полагал, что пехота даст ему возможность выиграть драгоценное время, необходимое для установки и наведения гаубиц. Он был почти убежден, что под их прикрытием ему удастся вывести колонну из любой засады, из любого неприятного положения, в которое может ее завести вновь обретенное графом мужество и неуемная жажда славы.

Возле каждого грузовика уже курили водители и пехотинцы, рассевшись на песке с обнаженными головами и в расстегнутых мундирах. Кастелани откинул назад голову, набрал в грудь побольше воздуху и испустил громогласный вопль, который, казалось, эхом отразился от высокого неба над пустыней.

– Становись! – рявкнул он, и разомлевшие под солнцем фигуры зашевелились и задвигались, вмиг переходя от ленивого состояния к бешеной активности, хватая оружие, приводя в порядок мундиры и строясь в неровные ряды возле каждого грузовика.

– Дети мои! – провозгласил Альдо Белли, расхаживая вдоль выстроившихся рядов. – Мои храбрые ребята! – И он посмотрел на них, не особенно замечая расстегнутые воротники, щетину, покрывавшую их щеки, торопливо притушенные окурки, сунутые за уши. Его взгляд туманили высокие чувства, в своем воображении он уже обрядил этих солдат в сияющие доспехи и шлемы, украшенные пышными плюмажами.

– Жаждете крови? – спросил полковник и, откинув назад голову, беспечно засмеялся. – Скоро у вас будут моря крови, – заявил он. – Зальетесь по самые уши!

Те, до кого долетали его слова, зашевелились, переступая с ноги на ногу и неуверенно поглядывая друг на друга. Они явно предпочли бы кьянти.

Граф остановился перед тощим стрелком, явно еще не достигшим двадцати лет, с черными растрепанными волосами, торчащими из-под шлема.

– Bambino! – провозгласил граф, юноша повесил голову и слабо, болезненно улыбнулся. – Мы сегодня сделаем из тебя настоящего воина. – Он обнял солдатика, потом отстранил на расстояние вытянутой руки и изучающее посмотрел в лицо. – Италия послала сюда самых лучших своих сыновей. И никто из нас не слишком молод и не слишком благороден, чтобы не быть принесенным в жертву на алтарь войны! – Благодарная улыбка юноши тут же сменилась выражением ужаса.

– Пой, bambino, пой! – воскликнул граф и сам затянул «Ла Джовинеццу» своим ревущим баритоном, а юноша неуверенно задергался у него в руках. Граф пошел дальше, и как раз достиг головы колонны, когда песня кончилась. Он кивнул Кастелани, не в силах сказать ни слова, поскольку задохнулся от быстрой ходьбы, и майор выкрикнул следующий приказ:

– По машинам!

Ряды чернорубашечников смешались и сбились в группы, все старались побыстрее добраться до огромных грузовиков и залезть в кузов.

«Роллс-ройс» стоял на почетном месте во главе колонны, Джузеппе наготове сидел за рулем, Джино – рядом с ним с фотокамерой на коленях.

Мотор тихо рокотал, широкое заднее сиденье было завалено личными вещами графа: спортивная винтовка, дробовик, дорожные одеяла, корзина для пикника, соломенная корзинка для вина, бинокль и парадный плащ.

Граф с достоинством забрался в машину, уселся на мягких кожаных подушках и посмотрел на Кастелани.

– Помните, майор, суть моей стратегии – это скорость, захватить врага врасплох. Удар молнии, быстрый и безжалостный, нанесенный железной рукой прямо в сердце врагу.

Майор Кастелани, сидя рядом с водителем последнего в колонне грузовика, дыша пылью, поднятой идущими впереди сорока девятью другими машинами и уже вспотев в похожей на раскаленную духовку кабине, посмотрел на часы.

– Матерь Божья! – прорычал он. – Уже больше одиннадцати! Нам надо бы двигаться побыстрее, если хотим…

В этот момент водитель выругался и резко затормозил, и прежде чем грузовик остановился, Кастелани выскочил наружу, на подножку и тут же забрался на крышу кабины.

– Что там стряслось? – крикнул он вниз водителю.

– Не знаю, майор, – прокричал в ответ тот.

Впереди них вся колонна встала как вкопанная, и Кастелани уже приготовился услышать звуки стрельбы – он был уверен, что они попали в засаду. Водители и солдаты между тем обменивались громкими вопросами и предположениями, многие вылезали на дорогу и вглядывались вперед.

Кастелани навел на фокус свой бинокль, и в эту секунду до него донеслись звуки ружейной стрельбы, ясные и четкие, несмотря на расстояние. На языке у майора уже вертелся приказ развернуть полевые пушки, но тут в его объектив попал «роллс-ройс».

Огромный лимузин вылетел далеко в сторону от левого фланга колонны, и сейчас несся через поросшую травой равнину, а на его заднем сиденье стоял, едва удерживаясь на ногах, граф Белли, сжимая в руках дробовик и держа его над головой водителя. В этот момент прямо из-под летящего на полной скорости «роллса», из густой травы вырвалась стайка жирных коричневых турачей. Они круто взмыли вверх, рассекая воздух широкими крыльями.

Из дула ружья вырвались два длинных языка синеватого дыма, и две птицы разлетелись в клочья, рассыпая вокруг тучи коричневых перьев, а оставшиеся в целости птицы стремительно унеслись прочь. «Роллс» остановился, подняв тучу пыли.

Кастелани увидел, как Джино, маленький сержант, выскочил из машины и бросился за подстреленными птицами.

– Проклятие! – взревел майор, наблюдая, как граф позирует перед камерой, по-прежнему стоя на заднем сиденье «роллса», держа на весу раскачивающиеся трупики птиц и горделиво улыбаясь в объектив.

* * *

В армии раса нарастали уныние и тревога. С середины утра и целый день потом, изнывая от безделья и скуки на иссушающей жаре, люди занимались только тем, что ждали.

Разведчики донесли, что итальянцы начали продвижение вперед в десять часов утра, и войско раса немедленно выдвинулось вперед и заняло тщательно подготовленные позиции.