Теперь он взирал на форт со стороны берега; туда же глазели и остальные.

Это была его жертва: мечтам его суждено сгореть. Он полюбил это место; ничего более значительного в его жизни еще не было. Теперь он все это отдавал, жертвовал самым драгоценным достоянием.

Тони и Рид оказались правы: древний бог подписывал контракт со всяким, кто поселялся на этой полоске земли. И даже если обитатели этого не знали, соглашение все равно сохраняло свою силу. Древнее божество ожидало выполнения условий контракта и требовало жертвоприношения, взамен же предлагало что-то из своих даров.

Божество не отличалось смиренностью и кротостью; агрессивное и кровавое, оно повелевало жизнью и смертью. Если соглашение не выполнялось, гнев бога обретал полную силу, а сафдары становились его исполнителями.

Там, в форте, Крис понял, что теперь их выживание зависит от него одного. Помочь никто не мог; следовало действовать самостоятельно. Вот это и стало его сделкой — горечь от утраты форта, разбившиеся мечты.

Он понимал, что через несколько часов сафдары войдут в форт и уничтожат всех голыми руками. Крис уже представлял себе, как пытается забаррикадироваться со всей семьей, как красные твари проникают сквозь хлипкие преграды... И что тогда? Вот они хватают Дэвида, вырывают мальчика из рук матери и тащат на берег... где вначале всласть с ним позабавятся.

А что они сделают с Рут? Ведь эти создания некогда были особями мужского пола. Теперь сверхъестественные способности придадут силу их аппетиту.

И тогда, позже, все укрывшиеся в морском форте уподобятся Уэйнрайту и Фоксу. Станут марионетками сафдаров, будут вышагивать по улочкам соседнего городка под влиянием все той же сверхъестественной и неумолимой силы.

Крис смотрел на форт и представлял себе каждую мелочь. Это место было его мечтой, ему хотелось приобрести его до дрожи в коленках. Сколько трудов, сколько денег они сюда вложили! Здесь он надеялся обрести будущее, здесь рассчитывал вырастить детей.

Между тем валивший из каменного сооружения белый дым становился желтым, потом из глубины двора вырвался столб пламени и раздался оглушительный грохот.

Крис выжидал. Вот так-то: его жилище, его дело, его будущее только что обратилось в прах.

Что же он чувствовал в этот миг?

Ну, Крис, что же ты чувствуешь? Все, над чем ты трудился, полыхает. Есть ли чувство горше этого?

Я ничего не чувствую.

Осознание потрясло его.

Ничего, я не чувствую ничего.

Он содрогнулся до глубины души.

Жертвоприношение не удалось. Ему следовало испытывать горечь потери, а ее не было. Утрата груды камней не представлялась столь уж значительной. Эмоциональной вспышки, обращенной к богу, не последовало. И взамен они ничего не получат. Теперь у него не остается средств к спасению своих близких.

Высоко наверху небеса становились ярко-красными; песок под ногами раскалялся. В форте вот-вот взорвется горючее. Пока здание было еще в целости и выбрасывало вверх клубы дыма.

С ощущением холодной опустошенности Крис обернулся к смотревшим на него соседям.

— Простите... мне думалось... — Царившая в нем пустота не дала договорить.

Марк и Ходджсоны взяли ружья наперевес и повернулись навстречу краснолицым тварям, двинувшимся в сторону людей.

Майор, вконец сбитый с толку, неверной походкой отделился от остальной группы.

— Мне нужно домой, — проговорил он растерянно.

Один из краснокожих двинулся ему навстречу, длинные его руки свисали по бокам обманчиво безмятежно. Тварь шла к своей жертве, как профессиональный грабитель.

Собака старика зарычала и кинулась на монстра, пытаясь куснуть его мелкими зубами. Вначале «красный» не реагировал, потом его длинные руки ожили. Мак только пискнул; хребет бедняги был переломан. Собака беспомощно возилась в песке, оставляя мокрый след.

— Мак, сюда, мой мальчик. Ко мне, ко мне...

Где-то в тумане раздался хруст, и собака замолкла.

Сафдар сделал еще шаг вперед. Кольцо вокруг горстки людей сжималось.

* * *

Дэвид открыл глаза и стащил с головы полотенце. Ссадина на лбу ныла.

Сначала он испугался и прикрыл веки. Все представлялось ему в каком-то темном тумане. Потом вдруг в воображении возникла пара танцующих — совсем-совсем близко. Собственно, сначала ему показалось, что это один человек — мальчик вроде него. Потом фигуры разделились, и людей стало двое.

Затем воображаемая тьма стала исчезать, и внутрь ворвался яркий свет.

Второй танцор заговорил с ним.

Дэвид оглянулся: поблизости сидел с мрачным видом Тони Гейтман; Марк стоял с ружьем на плече; ужасные красные страшилища тоже были там. Мама как-то странно поглядывала на отца, глаза ее наполнились влагой и блестели.

Слезы — вот что это такое.

— Мама, не плачь, я знаю, что нужно сделать. И все станет хорошо.

Она его не понимала... Но он-то понимал, что необходимо предпринять; ведь в отличие от взрослых он обладал тайной.

— Мама, я хочу встать.

Она его отпустила; полотенце скользнуло на землю.

Отец в его сторону не смотрел, он был поглощен зрелищем красных чудищ. Дэвид дождался, когда мать тоже отвернется.

И побежал.

* * *

— Крис! — прорезал тишину вопль Рут. — Держи его!

Крис оглянулся. Дэвид бежал по берегу в направлении насыпи между двух сафдаров.

Те не делали попыток его поймать. Еще много времени... еще много времени для забав с мальчишкой — так, как нам заблагорассудится...

Крис кинулся вслед за ним по берегу, сжимая в руках молот. К тому моменту, когда он добрался до насыпи, Дэвид прошел уже треть пути.

— Дэвид, вернись! Туда нельзя!

Дэвид не слышал или притворился, что не слышит отца, и продолжал свой бег — маленькая светловолосая фигурка в красном свитерке и джинсах сверкала голыми пятками по кромке воды.

Крис пытался пробежать там же; волны теперь доходили до колена и сильно затрудняли движение. Дэвид же каким-то чудом пробирался между волн прибоя легко и быстро.

Крис молил Бога, чтобы Дэвида не сшибло волной — туда, к ждущим сафдарам. Он спешил изо всех сил, еще не понимая, что ему делать, когда он догонит сына. Форт полыхал, в дыму можно задохнуться. Как они попадут назад? Если станут возвращаться тем же путем, то угодят в лапы сафдарам. Время... и жизнь... утекали...

Что-то обвило ему ноги. Крис упал лицом вперед, обдирая в кровь руки.

А потом, стоя на коленях, вдруг прекратил свои метания.

Он понял, что не должен больше преследовать Дэвида.