Странно, однако Габриэль тем сильнее любила его, чем осторожнее он держался. Она и раньше слышала уверения в любви, но они были столь же легковесны, как перышко на ветру. Вот если Дрю скажет, что любит ее, — это будет означать любовь навеки. И Габриэль отчаянно хотелось это услышать. Она взяла Дрю за руку.

— Нам надо возвращаться, — вздохнул он.

— Или Керби пошлет на поиски.

— И это будет обязательно Дэмиен, — хмыкнул Дрю. — Он уже, наверное, кипит от ярости.

Габриэль кивнула. Душа ее изнывала при мысли о том, как одинок Дрю и как мало верит людям… в особенности женщинам. Зато теперь она знала, что он ее любит и близок к тому, чтобы в этом признаться. Когда это будет? Через день? Месяц? Год?

Она подождет, как бы долго ни пришлось ждать.* * * Через два дня они достигли Колдуэлла. Керби остановил стадо в трех милях от города и послал Дрю и Габриэль за провиантом. Он со смешанным чувством умиления и веселья наблюдал за тем, как Габриэль снова превратилась в Гэйба Льюиса. Она одолжила у одного из погонщиков куртку и нахлобучила шляпу Хэнка, не такую поношенную, как ее прежняя, но такую же большую — чтобы она почти полностью закрывала лицо.

Как и ожидал Керби, погонщики дружно возмущались, говоря, что заслужили капельку-другую спиртного и ночку в городе, но Керби знал, что нельзя допустить россказней и досужей болтовни в каком-нибудь салуне. Никто не должен знать, что он жив, а кто-нибудь из погонщиков вполне мог проговориться. Несколько неосторожных слов — и убийца узнает, что он промахнулся. Зато Дрю и Габриэль не проронят ни слова, зная, что ставкой является его жизнь.

Хэнк добровольно вызвался нянчить Малыша, признавшись, что вырастил целый «курятник» младших братьев и сестер. Понаблюдав, как он обращается с младенцем, Габриэль наконец согласилась оставить ребенка в лагере, и Керби радовался, что сумел уговорить Габриэль сопровождать Дрю. На это у него были свои, особые причины. От него не укрылись ни следы слез на лице Габриэль, ни мрачность Дрю, когда молодые люди возвращались с реки той ночью. Керби вспомнил Лору, то, как он утратил свой собственный шанс любить и быть любимым, — и решил во что бы то ни стало помочь Дрю и дочери Джима не совершить такой же ошибки.

В последнее время Керби все чаще думал о Лоре. Если бы угроза разоблачения не висела над ним, словно черная тень, позволил бы он себе всерьез поухаживать за Лорой? Или его осторожность объяснялась обычным страхом мужчины перед узами брака? Глядя, как Дрю и Габриэль с трудом отводят друг от друга глаза, Керби с болью в сердце сознавал, что по своей вине потерял в жизни что-то очень важное…

Керби налил себе кружку кофе, приготовленного Габриэль до отъезда. Только что подъехавший Дэмиен присоединился к нему.

— Люди очень недовольны, — сказал он, — они хотят в город.

— Знаю, — сухо ответил Керби. — Скажи им, что в конце перегона они получат премию.

— Не нужна им премия. Они хотят понять причину твоего отказа.

— А ты, Дэмиен, тоже этого хочешь?

Племянник поколебался, затем с сердитым огоньком в глазах ответил:

— Ты же сказал об этом шотландцу? Понимаю, ты считаешь, что он спас тебе жизнь, но мы с Терри, в конце концов, твои родственники!

— Я не считаю, что Камерон спас мне жизнь, — резко ответил Керби, — я знаю это. И он, черт возьми, не посягает на то, что ты считаешь своим, если ты опасаешься именно этого!

— Нет, — сказал натянуто Демиен, — я не боюсь, но раньше нас было четверо. Ты, отец и мы с Терри. А теперь ты всегда с Камероном.

В голосе Дэмиена прозвучала неприкрытая обида. Керби и рад был бы все ему рассказать, но они с братом поклялись никогда не раскрывать тайны происхождения средств, на которые было основано ранчо «Круг-К». Даже покойная жена Джона, Сара Элизабет, умерла, так и не узнав об ограблении банка. И теперь Керби ничего не мог рассказать Дэмиену, не посоветовавшись сначала с братом.

Более того, хоть он и любил Дэмиена как родного сына, Керби знал, что племянник еще чересчур молод и несдержан, и не раз мог убедиться, как легко спиртное развязывало ему язык.

Зато Керби всецело доверял Дрю Камерону. Он мог не знать всех обстоятельств его жизни, но знал достаточно, чтобы понимать — несмотря на молодость, Дрю Камерон обладал таким большим — и по большей части горьким — житейским опытом, какой Дэмиену вряд ли захотелось бы накопить. Дрю умел хранить тайны — и свою собственную, и те, что доверены ему другими людьми.

Но что же делать сейчас с Дэмиеном? Керби подумал и сказал:

— Шотландец — хороший друг. И хороший работник.

— Лучше, чем я или Терри?

— Но ведь распорядителем, Дэмиен, у нас именно ты, а не шотландец.

— Верно, дядя, но решения все равно принимаешь ты. Это ведь ты решил оставить девчонку на перегоне.

Керби вздохнул. Он заметил, что Дэмиен добивается внимания девушки, а она только потому не отвергает его напрямую, что все ее мысли поглощены шотландцем, и больше для нее никто не существует.

— А ты знаешь еще кого-нибудь, кто справился бы со стряпней?

— Нет, но мне это все равно не нравится, — упорствовал Дэмиен. — Женщине не место на перегоне скота. И вообще — почему она тут оказалась? Ты уверен, что это никак не связано с теми двумя засадами?

Керби не понравился огонек во взгляде Дэмиена, но он понимал, что его подозрения вызваны ревностью к Дрю.

— Да, уверен, — ответил он кратко. — Сейчас я поеду проверять дозоры, а ты поешь и поспи.

Дэмиен, по-видимому, хотел что-то возразить, но удержался, и Керби направился к коновязи. Как только перегон закончится, он постарается наладить отношения с племянником. Если, конечно, останется жив к тому времени.

* * *

Колдуэлл, городок штата Канзас, стоически плавился под палящим солнцем. Это был обычный для Запада городок, хаотически застроенный ветхими домами. Габриэль встрепенулась на козлах: после нескольких недель, проведенных на перегоне, она жадно предвкушала блага городской цивилизации. Интересно, существуют ли здесь театр и ресторан? Ей до чертиков надоели бобы.

Дрю управлял мулами. Все два часа пути до Колдуэлла он был чрезвычайно тих и задумчив, хотя она засыпала его вопросами, об Эдинбурге и Лондоне. Шотландец побывал в таких местах, о которых Габриэль только читала, — и она жаждала узнать побольше и об этих краях, и о нем самом. Но ответы Дрю были, увы, по большей части односложны.

Габриэль отбросила со щеки непослушный локон. Волосы у нее немного отросли, и пришлось спрятать их под шляпу. Она мечтала о шпильках, туфельках, красивом платье — чтобы глаза Дрю зажглись при виде ее в том наряде, как неизменно загорались взоры мужчин в зрительных залах. Однако у нее было мало денег, едва-едва на одежду для малыша.

Выехав на центральную улицу, Габриэль принялась разглядывать вывески. Один за другим шли салуны: «Отдых ковбоя», «Длинный рог», «Ловкий погонщик», «Конец перегона». За ними следовали оружейная лавка, кузница и опять оружейная. Дрю остановился у бакалейного магазина.