Покушение на Гейдриха в то время всюду воспринималось как акт справедливой народной мести, таким оно и останется перед судом истории. Действие, отвечающее прогрессивным тенденциям истории, получает свое значение и свой смысл независимо от замыслов тех людей, кто его задумал и осуществил. Его нельзя механически осудить как акт индивидуального террора, как это делалось позднее. Такие формы борьбы, распространяющие в рядах противника неуверенность и страх и дающие сигнал к ряду вооруженных выступлений, применялись во французском, итальянском, советском, югославском Сопротивлении, хотя большей частью безуспешно, но отважные бойцы не задумывались над тем, допустимо ли это «теоретически» или нет.

Все это, конечно, не дает оснований замалчивать те проблематичные моменты, которые связаны с покушением. Да, Гейдрих лежит в могиле, и нет ни одного чеха, который бы пожалел о нем. Но чешский народ ничего не выиграл в своем сопротивлении. Не изменилось соотношение сил, не изменилась и нацистская политика истребления по отношению к чешскому народу, она только приобрела новый, еще более зловещий ритм.

Это неприятное утверждение, но от этого оно не становится менее правдивым. В чешских землях не было в то время благоприятной ситуации для подобных акций. Разве мог бы нацистский террор достичь такого разгула, если бы подпольная организация, весь чешский народ были подготовлены к максимально активному отпору в самых разных пунктах чешской земли? Если бы гестаповцы не могли безнаказанно рыскать по стране и совершать аресты? Если бы ответом на репрессии стали забастовки и саботажи, мешавшие военному производству на многих заводах, если бы взлетали на воздух склады оружия и железнодорожные пути на особенно важных для нацистов направлениях? Нацисты более всего боялись развала нашей военной промышленности и транспорта. Для обеспечения их нормальной работы они даже отказались от некоторых акций, соответствовавших их целям. Поэтому-то они отложили уничтожение всей чешской нации на послевоенное время. Конечно, бесполезно строить различные предположения, начинающиеся словом «если бы», но все же факты показывают, что репрессии не были бы так жестоки, если бы они натолкнулись на угрозу восстания, короче говоря — если бы взрыв бомбы был логическим звеном в цепи других акций сопротивления и послужил сигналом к его могучему подъему.

«Наши жертвы были тем более тяжелы, — писал Ян Шверма, один из ведущих деятелей Коммунистической партии Чехословакии, погибший позднее, во время Словацкого народного восстания, — потому что гестапо могло беспрепятственно с „немецкой педантичностью“ истреблять цвет нашей нации — ее наиболее выдающихся политических и культурных деятелей… Поставим перед собой вопрос: сколько наших патриотов, сколько замечательных работников науки, культуры, сколько ведущих политических деятелей могло бы уцелеть на благо нации для ее нынешней борьбы и будущей жизни, если бы гестаповские псы в своей охоте за чехами встретили вооруженное и организованное сопротивление чешских патриотов».

Но истина такова, что покушение на Гейдриха было подготовлено и проведено как единичная, изолированная акция, без широкого участия движения Сопротивления и даже вопреки предупреждениям тех его участников, которые помогали готовить покушение. Сокольская организация «Ииндра», члены которой так успешно помогали организации покушения, оформляется и активизируется в 1941 году, представляя в то время чуть ли не единственный сохранившийся в целости отряд Сопротивления. Адреса, которые парашютисты получили в Лондоне, должны были связать их с офицерской организацией «Защита нации», которая была в значительной степени уничтожена гестапо. Хотя гестапо и знало об организации «Ииндра», оно обрушивало свой удар прежде всего на центр Сопротивления, который представлялся ей наиболее опасным: на коммунистическую партию, на профсоюзы, на главный бенешевский политический центр, на офицерскую организацию. Все эти элементы в Сопротивлении, особенно его решающая сила — коммунистическая партия, не были предупреждены и еще менее того были подготовлены к активному использованию сложившейся ситуации или к отпору.

Именно с точки зрения развития движения Сопротивления покушение было чрезвычайно несвоевременно и дало весьма отрицательные результаты. Чешское движение Сопротивления проходило сложный путь развития, отмеченный многими успехами и неудачами. Основные силы бенешевского Сопротивления были разбиты еще до покушения. Они не рассчитывали на такую долгую и жестокую борьбу, не были подготовлены к ней. Не оправдали себя и старые конспиративные методы, без труда разгаданные хорошо подготовленным нацистским аппаратом безопасности. Коммунистическое движение Сопротивления также с большим трудом и ценой больших потерь создавало предпосылки для активной борьбы с опасным противником. В 1941 году оно явно было самой активной и самой организованной частью Сопротивления в стране.

Осенью 1941 года после долгих и трудных переговоров был образован Центральный национальный революционный комитет, который призвал чешский народ к активному сопротивлению, — это был крупный успех коммунистической партии. Бенеш в отличие от крайне правых военных кругов не препятствовал, учитывая настроения масс, объединению всех сил Сопротивления. Он не отвергал также и определенные формы сотрудничества чешского Сопротивления с Советским Союзом. Хотя за этим компромиссом нетрудно разглядеть трезво продуманный тактический прием Бенеша и стремление обеспечить себе определенные резервы для будущего — ведь значение Советского Союза в военной коалиции непрерывно возрастало. Все же эта позиция Бенеша имела объективно положительное влияние, она помогала активизации Сопротивления и, во всяком случае, не мешала возникновению широкого народного единства, явившегося позднее основой Национального фронта.

Все эти компромиссы и уступки, естественно, вовсе не означали, что Бенеш и другие влиятельные представители лондонской буржуазной эмиграции, особенно военной, отказывались от своих претензий на руководство. Они соглашались на компромиссы, рассчитывая, что в дальнейшем им удастся изменить неблагоприятную для них расстановку сил и обеспечить себе командное положение. Им было ясно, что их политическое будущее зависит от того, в какой степени они проявят себя в национально-освободительной борьбе — а как раз тут они были не слишком сильны. В этом причина не только различных дипломатических и пропагандистских кампаний, но и разработка планов действий парашютистских групп, к ним относится и план покушения на Гейдриха.

Сопротивление в стране находилось в это время в стадии формирования и перегруппировки сил, его самая активная часть — коммунистическая партия должна была заниматься совершенствованием методов конспирации и всесторонней подготовкой к постепенному переходу к наступательным формам борьбы. Покушение на Гейдриха произошло в то время, когда движение Сопротивления не было еще настолько сильно, чтобы приступить к вооруженной борьбе; оно застигло его неподготовленным и беззащитным. Поэтому покушение не могло стать толчком к подъему борьбы, сигналом к далеко идущим многосторонним акциям против оккупантов, которые помешали бы последующим репрессиям. Напротив, движение Сопротивления было чрезвычайно чувствительно поражено обрушившимся на него лютым террором.

Отважные действия парашютистов не дали тех результатов, в которых они были уверены, причем их уверенность всячески поддерживали из Лондона, и это обстоятельство придает их мужеству и героизму глубоко трагическую окраску. Подобного ощущения нельзя избежать, думая о самоотверженности чешских патриотов, которые помогали им с самыми чистыми намерениями и только немногие из которых чудом остались живы.