Летом 1932 года в Вашингтоне со всей страны собрались 25 тыс. ветеранов Первой мировой, требуя выплаты пособий. Это были отнюдь не леваки, наоборот: двое участников марша, заподозренные в «коммунизме», были убиты, а всем, кого подозревали в «левой агитации», без церемоний назначали 215 ударов солдатским ремнем по хребту.

Тем не менее полиция стреляла в разбивших в предместье столицы палаточный городок ветеранов. Двое убитых, несколько раненых. Потом в атаку пошла армия – регулярные части, которые вели генерал Д. МакАртур и его адъютант майор Д. Эйзенхауэр (те самые будущие знаменитости). В дело пустили не только пехоту, но армейскую кавалерию и даже легкие танки. В суматохе, когда власти громили лагерь, семилетний мальчик получил штыковую рану, а два младенца (ветераны вели с собой жен и детей) умерли от слезоточивого газа.

В сельскохозяйственных регионах массово развернулись фермерские волнения. Фермеры требовали повысить закупочные цены на сельхозпродукцию, урезать баснословные прибыли наживавшихся на их труде посреднических фирм, выдать пособия нуждающимся, прекратить продажу имущества разорившихся. Они блокировали поставку продовольствия в города, останавливая машины и даже поезда. Звучали даже предложения «устроить революцию, как в России». Сохранилось «типичное», как замечают историки, письмо одного из фермеров в Белый дом: «Отныне я навеки проклинаю финансовых баронов и сделаю все, что смогу, чтобы установился коммунизм».

Рузвельт в то время был губернатором штата Нью-Йорк. И, как достоверно известно, был совершенно согласен со словами известного публициста Уильяма Уайта: «Я боюсь одного: если корабль не выпрямится, экипаж выскочит и выбросит за борт всю офицерскую толпу в расшитых мундирах – демократов, республиканцев, решительно всех».

Примерно в то же самое время к Рузвельту явился некий «экономист», определенно предшественник Гайдара, и дал совет, который сам считал весьма ценным: единственная надежда побудить страну к изменениям и провести реформы – подождать, когда государственный корабль окончательно сядет на мель. Совершенно гайдаровская позиция: разрушить все до основания, а уж затем…

Рузвельт холодно ответил: «Люди не скоты, вы должны это знать». А вскоре в одном из частных писем в двух фразах высказал то, что можно смело считать сутью его программы и идеологии: «У меня нет никаких сомнений в том, что для страны пришло время на целое поколение стать радикальной. История показывает, что там, где это случается, нации избавлены от революции».

Более подробно он развил эти мысли в выступлении в законодательном собрании штата Нью-Йорк: «Что представляет собой государство? Это должным образом учрежденный орган, представляющий организованное общество человеческих существ, созданное ими для взаимной защиты и благосостояния. „Государство“ или „правительство“ – это только аппарат, посредством которого достигается такая взаимная помощь и защита. Пещерный человек боролся за существование в таких условиях, когда другие люди не только не помогали ему, но даже выступали против него. Однако теперь самый скромный гражданин нашего государства находится под защитой всей мощи и силы своего правительства. Долг государства по отношению к гражданам является долгом слуги по отношению к своему хозяину…

Одна из обязанностей государства заключается в заботе о гражданах, оказавшихся жертвами неблагоприятных обстоятельств, лишившихся возможности получить даже самое необходимое для существования без помощи других. Эта обязанность признается в каждой цивилизованной стране…

Помощь этим несчастным гражданам должна быть предоставлена правительством не в форме милостыни, а в порядке выполнения общественного долга».

Рузвельт предложил создать в штате Нью-Йорк «Временную чрезвычайную администрацию помощи» и выделить ей 20 млн долларов, которые предполагалось получить путем 50-процентного повышения налогов штата.

Так и поступили. Эта абсолютно нерыночная, не укладывающаяся в рамки «дикого капитализма» организация проработала шесть лет, истратив на помощь 5 млн. нуждающимся жителям штата (примерно 10 % населения) 1 млрд 155 млн. долларов.

Не в последней степени благодаря ВЧАП Рузвельт и прошел в Белый дом – распорядительный и толковый губернатор великолепно смотрелся на фоне откровенно растерявшихся и бездействовавших федеральных властей…

В одной из его речей во время предвыборной кампании были такие слова: «Даже при беглом взгляде видно, что равенства возможностей, как мы знали его, больше не существует… Наш народ живет теперь плохо… Независимый предприниматель исчезает… Если этот процесс будет идти в таком же темпе, к концу столетия дюжина корпораций будет контролировать американскую экономику, а пожалуй, сейчас всего сотня людей руководит ею. Просто-напросто мы неуклонно идем к экономической олигархии, если она не существует уже сегодня».

А впрочем, еще в 1910 году другой президент, Теодор Рузвельт, говорил: «Собственность каждого человека подчинена общему праву коллектива регулировать ее использование в той степени, в какой этого может потребовать общее благо». (Сравните это с хлюпаньем наших либералов, упрекающих власти в «отъеме собственности» г-на Ходорковского. И согласитесь: если завтра будет принято решение конфисковать утаенные в оффшорах капиталы, то это вовсе не «рецидив 37-го», а всего-навсего претворение в жизнь идей и Т. Рузвельта, и Ф. Д. Рузвельта – не коммуниста, не левого, попросту умного реформатора системы…)

В 1933 году, когда Рузвельт был уже президентом, к началу марта все действующие в стране банки просто-напросто закрылись – поскольку опустели их деньгохранилища. Видный публицист У Липпман писал: «В минувшие пять лет промышленные и финансовые лидеры Америки были низвергнуты с высочайших позиций влияния и власти в глубокую пропасть». Ему вторил Дж. Кеннеди-старший: «Вера в то, что контролирующие корпорации в Америке руководствуются честными мотивами и высокими идеалами, потрясена до основания».

(Въедливо заметим в скобках: вообще-то, в отличие от Липпма-на, Кеннеди как раз и сколотил громадное состояние на биржевых спекуляциях, но успел соскочить вовремя…)

Рузвельт пробил в конгрессе «чрезвычайный закон о банках». Свыше 2 тысяч банков, чье состояние дел признано «нездоровым», были закрыты – раз и навсегда. Банки разделили на инвестиционные и коммерческие – теперь запрещалось вкладывать деньги «физических лиц» в какие-то проекты «на стороне». Была создана федеральная комиссия, страховавшая вклады граждан размером до 5 тыс. долларов.

Затем президент подписал распоряжение, запрещавшее хождение золотой валюты. Всем владельцам золотых монет было предложено незамедлительно обменять золото в банках на бумажные деньги – под страхом тюремного заключения на 10 лет и штрафа в 100 тыс. долларов. Экспорт золота запрещался под угрозой еще более суровых наказаний.

Как видим, меры абсолютно нерыночные и в чем-то неприкрыто противоречащие «священному принципу частной собственности», но страну следовало выводить из кризиса, и все средства были хороши…

Далее был создан «Гражданский корпус сохранения ресурсов». Организовали трудовые лагеря на 250 тыс. молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет из семей, живущих на пособия, а также безработных ветеранов войны. Их обеспечили бесплатным питанием, кровом, формой и долларом в день. Через два года в лагерях ГКСР насчитывалось уже полмиллиона человек. С началом Второй мировой корпус был распущен, через него прошло около 3 млн. человек.