Когда Девонна вышла в общую комнату, хозяйка Кейли уже накрыла на стол. Лени понесла миску за занавеску, к Мирко. Теперь у семейства Кейли было что бросить в котелок. Брослав распорядился довольствием семьи очень просто. С момента спасения Мирко он рассматривал все семейство как боевой отряд. В итоге Кейли, как военачальник, получила довольствие, которое полагалось на каждого ее «воина» за известный срок, в том числе и на Мышонка.

– Садись, поешь горячей похлебки, княгиня. – Кейли ласково улыбнулась небожительнице.

Девонна торопилась домой, но после исцеления Мирко она так ослабела, что присела за стол. Кейли придвинула к ней миску, кружку с травником.

– Поешь. Тяжело болеет муж, да? – спросила она.

Голос старшей женщины прозвучал так тепло, что у Девонны комок подступил к горлу. Она опустила глаза, чтобы скрыть слезы, и еле слышно ответила:

– Тяжело…

Хозяйка Кейли села рядом, взяла ее руку и накрыла своей ладонью.

– Все наладится. У тебя же еще сынок, весь дом на тебе. Давай-ка я к тебе приду завтра утром, помогу по хозяйству? А ты с мужем сиди. Тут мои и без меня справятся, я за них спокойна.

Девонна молчала, сдерживая слезы.

– Давно я в доме хозяйство не вела, и дочку заново приучать надо, – продолжала Кейли. – Парни мои тебе и дров наколют, и воды принесут. А ты мужа тем временем на ноги поставишь.

От уверенного, спокойного голоса Кейли Девонне делалось легче на душе. Вестница вспомнила, что слышала о ней: как Кейли водила свое семейство по дорогам, никого не потеряла, несмотря на голод и холод и многочисленные дорожные тревоги, только приобрела себе еще сыновей. Вестница глубоко вздохнула. Девонне подумалось, что и у нее найдутся еще силы.

Вернувшись к себе, Девонна первым делом подошла к постели мужа. Он лежал за занавеской, все так же, как она его оставила – глядя в потолок остановившимся взглядом, беспокойно комкая рукой одеяло на груди. Подменявшая Девонну Ликсена встала, уступая ей место.

– Не может уснуть, – тихо сказала она вестнице. – Меня не узнает. Твое имя называл несколько раз.

Девонна взяла в руки ладонь Яромира, погладила пальцы. Он устало перевел на нее глаза – узнал. Ликсена вышла и тихо затворила дверь. Яромир тяжело вздохнул. Девонна наклонилась к его подушке:

– Я больше не уйду. Сейчас поиграю тебе, ты успокоишься и уснешь, – ласково сказала она.

В старом богатом купеческом доме, где расположилась больница, нашлось много вещей, ненужных по военному времени. Среди них была большая тяжелая арфа. Девонна уже давно попросила дружинника перенести инструмент в свой покой, настроила и иногда играла на ней, пока Яромир еще был здоров, и тихо пела на языке небожителей. В последние дни, когда он тяжело болел, вестница заметила, что музыка успокаивает его. Девонна села за арфу, несколько раз провела рукой по струнам и начала играть тихую, медленную, но не печальную мелодию – в ней был и шелест ветвей, и пение птиц, и журчание ручья. Мелодии рождались у Девонны сами, и она передавала ими то, что хотела бы сказать словами. Сейчас ей хотелось, чтобы эта песня стала песней исцеления… Она играла, пока Яромир не уснул, и еще потом, словно охраняя своей игрой его сон, а по ее лицу текли слезы.

Яромир получил рану в первую же неделю перемирия.

С утра Девонна готовила у себя в каморке снадобья, а за дверью в покойчике Крес играл с Шалым. Мальчик хватал его за нос и за жесткие черные усы. Пес всегда успевал отстраниться совсем чуть-чуть, но так, чтобы не попасться.

Яромир собирался встретиться с лордом Эймером для заключения мира с Орис-Дормом вопреки воле короля Неэра. Эймер был тот самый человек, который позапрошлой осенью попал в плен на заставе. Девонна отложила пестик и ступку и встала. На душе у нее почему-то стало тревожно. И тут в сенях послышались шум, голоса, в каморку вбежал дружинник:

– Княгиня, твой муж ранен, скорее! Умирает!

Она бросилась вперед так стремительно, что воин едва успел посторониться. В дружинный дом поспеть было нетрудно: через улицу. Вестница даже не накинула полушубок.

Девонна вбежала в покой. Ранивший Яромира вард стоял, схваченный за руки двумя дружинниками.

– Что за яд?! Говори, что за яд?! – в бессильной ярости воевода Колояр трепал его за грудки, вард шатался, но молчал.

Воины столпились вокруг лежащего на дощатом полу Яромира. Увидев Девонну, они сразу дали дорогу. Яромир хрипел, его били судороги. Один из дружинников поддерживал голову Яромира, ему распахнули рубашку на груди. Малый Гриборкен – блестящая черная ящерица – в испуге бегала по его телу. Яромир был ранен, но Девонна знала: так от раны не умирают.

– Отравленный кинжал… – переговаривались дружинники. – Яд пошел в кровь. Ну что ты тут сделаешь?!

Девонна бросилась на колени рядом с мужем, схватила за руки. Ледяные пальцы были сведены. Она видела, что он уходит и сам понимает это. Яромир отдал все силы борьбе с ядом, но как он ни был силен, отрава уже разошлась по крови.

– Девонна, прости, – прохрипел Яромир: он встретился помутившимся взглядом с Девонной и узнал ее.

Она поняла: он держался ради этого взгляда, ради того, чтобы еще раз увидеть ее, собрал всю свою волю. Яромир знал, что уходит во мрак подземной тюрьмы, где уже никогда не увидит вестницу.

– Нет, – вдруг крикнула Девонна. – Ты не умрешь! У меня есть противоядие. Сейчас я его принесу. Жди меня, жди! – ее голос сорвался, но прозвучал с силой, как повеление. Она знала, что еще несколько мгновений Яромир не уйдет – снова соберет всю волю, чтобы выполнить этот приказ.

Скользнув взглядом по растерянным, бледным лицам дружинников, Девонна выбежала в сени. Там стояла кадка с колодезной водой. Оглядевшись, Девонна нашла взглядом ковшик и зачерпнула.

Придерживая ковш снизу ладонью, чтобы не расплескать, Девонна вернулась и снова опустилась на колени рядом с Яромиром. Дружинник, все еще державший его голову, взглянул на вестницу с надеждой.

– Посмотри на меня! – сказала Девонна мужу, ловя глазами его уже стекленеющий взгляд. – Вот противоядие. Сейчас ты выпьешь его, и смерть отступит. Ты будешь жить! Ты выпьешь и будешь жить!

Девонна поднесла ковш к губам Яромира, не отпуская глазами его взгляда, в котором, ей показалось, сквозь предсмертную пелену тоже блеснула надежда. Скрюченными пальцами Яромир потянулся к ковшу, и Девонна поддержала его руку. Так они оба держали ковш, пока он пил, на самом деле только проливая, но думая, что пьет, что это спасение. Дружинники затихли, не смея вздохнуть, и было слышно только, как тяжко и хрипло дышит Яромир, пытаясь проглотить воду…

Пальцы Яромира разжались, и Девонна положила ковш на пол – в него сразу же скользнул испуганный Гриборкен. Девонна протянула руки над грудью Яромира, чувствуя, что всей ее силы хватает лишь на то, чтобы заставить биться останавливающееся сердце. Судороги стихли, дыхание стало ровным, и она поняла, что его боль отступает, становится далекой, тупой и тяжелой.