Сидевшие по обе стороны от нее Готт и Мелвилл Клэй посмотрели на девушку с некоторым любопытством. Готт как преподаватель оценивал ее интеллектуальный уровень. Клэя же заинтересовала дискуссия о теории актерского мастерства. Он с жаром включился в нее:

– Это самое неестественное в мире занятие. Именно поэтому оно до сих пор считается чем-то недостойным. И поэтому оно увлекательно и интересно. Никто никогда не становится кем-то еще. Некем становиться, и это всего лишь неудачная фигура речи. Говорят о том, как актер «проживает» свою роль и все такое. Но это же ведь все надумано, не так ли? Игра есть игра, и удается она, когда ты в форме. Вот почему так трудно играть любителям – потому что все дело в технике.

– Ну, – сказал Готт, – «Гамлета», к счастью, почти невозможно испортить. А поскольку все лежит на ваших плечах, у нас все получится.

– Да, более чем получится! В процессе постановки для меня стало почти откровением, с какой быстротой умные люди набирают нужные навыки. Леди Элизабет прекрасна, а герцог просто великолепен. Оба постигли главную истину. Если игра – это стопроцентная техника, то техника на семьдесят пять процентов состоит из координации и слаженности. – Клэй повернулся к герцогине, чтобы подробнее остановиться на слаженности.

Да, на самом деле во всех проведенных репетициях Элизабет показала себя прекрасно, а герцог просто великолепно. Было нелегко заполучить хозяина Скамнума на сцену. В назначенный час он то наставлял своего управляющего, то получал наставления от страхового агента, то чопорно играл в крокет с женой викария на дальней, обсаженной кедрами лужайке. Он вообще относился к этой затее с каким-то смутным недоверием. Однако когда он оказался на огромном помосте, сооруженном по указанию Готта в банкетном зале, стало ясно, что его роль подходит ему как нельзя лучше. Являлось ли это делом техники или нет, но шекспировский жестокий узурпатор Клавдий воплотился как живой среди окружавших его придворных.

– Анна, – сказал герцог с другого конца стола, – я насчет цветов в длинную галерею в понедельник. Быть может, поставить шекспировские полевые цветы? Я посмотрел книгу о них в библиотеке, и теперь мы сможем заполучить почти все их виды.

– Маргаритка полевая, – уверенным голосом вставил Банни, – и фиалка голубая, и сердечник луговой.

Он с улыбкой оглядел стол с видом человека, придавшего изящества всему происходящему. Все одобрительно смотрели на него, кроме Терборгов, бросавших на Банни холодные взгляды. Только в Соединенных Штатах, подумал Готт, несогласие проявляется столь открыто.

– Пойдемте и нарвем их, – предложила Диана Сэндис.

– Их надо собирать в понедельник, – возразила герцогиня, – но тогда мы будем очень заняты. Хотя мысль хорошая.

Герцог задумался:

– Можно попытаться уговорить Макдональда, чтобы он послал кого-то из своих ребят в лес за цветами. Или, возможно, ребятишек из сторожек. Я поговорю с ним.

Затем, кивая своим мыслям об этой возможности, он продолжил рассказывать миссис Терборг об интересе Шекспира к садоводству. Та, подхватив разговор о цветах, подробно развила тему глоксиний, львиных зевов, хионодоксов и кольквиций, куда более знакомых скорее Макдональду, нежели его хозяину. Сидевший чуть поодаль Чарлз Пайпер слушал их разговор с нескрываемым интересом человека, привыкшего записывать в дневник, прежде чем лечь спать. В его будущих сочинениях некая дама обязательно станет распространяться о глоксиниях, львиных зевах, хионодоксах и кольквициях.

– Кто этот молодой человек, столь внимательно слушающий мою матушку? – спросила мисс Терборг-первая.

– Чарлз Пайпер, романист, – ответил Готт. – Только что вышла его весьма успешная книга «Скотский ярус».

Казалось, что мисс Терборг-первая перебирает у себя в голове некую обширную картотеку.

– Ну конечно: «страшная тайна скотского яруса». По-моему, это о Христе.

– Нет. Это о детстве Достоевского.

– Достоевский, – твердо заявила мисс Терборг, – очень интересовался Христом.

«Через любую пропасть, – подумал Готт, – всегда можно перебросить мостик».

– А вы пишете романы? – поинтересовалась мисс Терборг.

Герцогиня инстинктивно пришла ему на выручку.

– И я решила, что у нас должны быть пожарные. Джайлз, в елизаветинских театрах были пожарные?

– Там случались пожары, – осторожно ответил Готт.

– Ну, я договорилась, что из Кингс-Хортона прибудут трое пожарных, и обязательно в касках. Они встанут у каждой двери рядом с лакеями.

– Анна, – раздался с другого конца стола визгливый голос Макса Коупа, – а о филере ты договорилась? Тебе не кажется, что филер…

– Филер, Макс!

– То есть все ведь придут при драгоценностях, так? К тому же разношерстная толпа. У нас уже здесь очень странные…

– Рыбы, сэр? – произнес Бэгот, оставив бутылки и нарочито бестактно нарушив молчание.

Все в Скамнуме знали, что за престарелым мистером Коупом нужен глаз да глаз. Он почти что выжил из ума: если в нем что-то и осталось, так это умение рисовать. Его тут же с обеих сторон взяли под опеку миссис Терборг и Джервейс Криспин и не отпускали до конца ужина.

Лорд Олдирн разговаривал с темнокожим с той мрачной почтительностью, с которой английский раджа приветствовал бы восточного гостя в сердце империи. Тимоти Такер развлекал Элизабет забавными случаями из жизни знакомого издателя.

– Но особенно смешно у Спандрела вышло с некой Мачмосс. Слыхали о такой? Эта милая старушка жила в Девоне и много лет назад прислала ему рукопись под названием «Семьи в западных графствах, которые я знала». У Спандрела острый нюх, и он учуял, что тут пахнет романами, а не семейными байками. Разумеется, он сделал ей имя. Эта милая старушка мало что понимала в искусстве извлечения выгоды буквально из пустого места, но при этом очень скоро талант Мачмосс в средних графствах оценили достаточно высоко. Через пару лет Спандрел уже основал платную школу, в которой обучал женщин искусству литературоведения и сочинительства. Его ученицы были отнюдь не старушками, но милая Мачмосс принимала их радушно, и они платили ей искренней благодарностью. Мачмосс помогала им развивать способности, и дела у Спандрела пошли на лад. И все бы хорошо, но в один прекрасный день Мачмосс отдала Богу душу. Причем совершилось это как-то очень уж быстро и, так сказать, не к месту, когда школа еще не набрала сил и не могла функционировать на полную мощь. Это озадачило Спандрела и поначалу буквально поставило в тупик. Но затем на него нашло озарение. По его словам, получилось это вот как. Он прогуливался по парку. И неожиданно ему пришло в голову, что Мачмосс до сих пор продолжает участвовать в жизни школы, но только уже сверху, с небес. Он решил устроить спиритический сеанс, и…

Готт вдруг заметил, что разговор Ноэля с мисс Терборг – второй протекает на удивление туго. Беседа явно достигла той безысходной фазы, когда бросаешь реплику за репликой в глухой и безмолвный колодец. И тут одна из реплик произвела совершенно неожиданный эффект. Мисс Терборг-вторая громко вскрикнула.