— Я приехала из Онитона, — заговорила она. — Там случилось кое-что очень неприятное.

— Так вот кто явился к ленчу! — сказал Тибби, взяв бутылку кларета, которая согревалась в камине. Хелен покорно села за стол. — Почему ты так рано оттуда уехала?

— Ну, солнце уже встало, и вообще нужно было убираться.

— Так я и предполагал. Почему?

— Я не знаю, что делать, Тибби. Меня очень огорчает одна новость, которая касается Мег, но я не хочу с ней встречаться, поэтому на Уикем-плейс не поеду. Я завернула к тебе, чтобы все рассказать.

Вошла хозяйка с отбивными котлетами. Тибби сунул закладку в страницы китайской грамматики и разложил котлеты по тарелкам. Оксфорд — каникулярный Оксфорд — дремал, шелестя, снаружи, а в комнате неяркий огонь становился блеклым там, где на него падали солнечные лучи. Хелен продолжала свою странную историю.

— Передай Мег, что я ее люблю, но хочу побыть одна. Я собираюсь в Мюнхен или Бонн.

— Это передать не трудно, — ответил брат.

— Что касается дома на Уикем-плейс и мебели — той доли, что принадлежит мне, — то вы с Маргарет можете поступать как сочтете нужным. Мне представляется, что лучше все продать. Зачем нам пыльные книжки об экономике, так и не сделавшие мир лучше, или мамины чудовищные шифоньерки? У меня есть к тебе еще просьба. Доставить одно письмо. — Хелен встала. — Я его еще не написала. Однако почему я его сама не отправлю? — Она снова села. — Бедная моя голова! Надеюсь, никто из твоих друзей сейчас не придет?

Тибби закрыл дверь на ключ. Друзья часто обнаруживали его дверь именно в таком виде. Потом он спросил, не случилось ли что на свадьбе.

— Не на свадьбе, — проговорила Хелен и разрыдалась.

Тибби знал, что Хелен часто впадает в истерику — это было одно из ее свойств, нисколько его не беспокоившее, — однако эти слезы тронули его своей необычностью. Они были близки тому, что, так или иначе, его волновало, — например музыке. Положив нож, он с любопытством взглянул на сестру. Затем, поскольку она продолжала всхлипывать, снова приступил к трапезе.

Подошло время второго блюда, а Хелен все еще плакала. Вот-вот должны были принести шарлотку, которая теряет вкус, если не съесть ее сразу.

— Ты не против, если войдет миссис Марлетт? — спросил Тибби. — Или мне взять у нее блюдо в дверях?

— Можно, я умоюсь, Тибби?

Он отвел Хелен в ванную и принялся за пудинг без нее. Съев кусок, положил оставшуюся часть в камин, чтобы не остыла. Его рука потянулась к грамматике, и вскоре он уже листал страницы, пренебрежительно вскидывая брови, что относилось то ли к человеческой природе, то ли к китайскому языку. Таким его и застала Хелен, выйдя из ванной. Она взяла себя в руки, но мрачная мольба не исчезла из ее глаз.

— А теперь я хочу объясниться, — сказала она. — Право же, почему я с этого не начала? Я узнала кое-что о мистере Уилкоксе. Он очень дурно вел себя и погубил жизни двух человек. Вчера вечером все это свалилось на меня совершенно неожиданно. Я очень расстроена, и не знаю, что делать. Миссис Баст…

— Ах, опять эти люди!

Хелен отчего-то замолчала.

— Мне снова закрыть дверь?

— Нет, спасибо, Тиббикинс. Ты и так очень внимателен ко мне. Хочу все рассказать тебе, прежде чем уеду за границу. Можешь поступать как сочтешь нужным — смотри на эту историю как на мебель. Думаю, Мег еще ничего не знает. Но я не могу, глядя ей в глаза, сказать, что человек, за которого она собралась замуж, вел себя столь дурно. Я даже не уверена, что ей вообще надо об этом рассказывать. Поскольку она знает, что я его не люблю, она заподозрит, что я хочу помешать их свадьбе. Просто не представляю, как в этой ситуации поступить. Я доверяю твоему мнению. Что бы ты сделал?

— Полагаю, у него была любовница, — сказал Тибби.

Хелен залилась краской от стыда и негодования.

— И еще он погубил жизни двух человек. И при этом рассуждает, что личные поступки ничего не стоят и что в мире всегда будут бедные и богатые. Он встретился с этой женщиной на Кипре, когда пытался разбогатеть, — не хочу изображать его хуже, чем он есть на самом деле, поэтому добавлю, что она, без сомнения, была готова к таким отношениям. Так или иначе, они сошлись. Потом он отправился своей дорогой, а она — своей. Какой конец, по-твоему, ждет подобных женщин?

Тибби согласился, что их не ждет ничего хорошего.

— У них есть два пути: либо они с ума сходят — и таких полно в работных домах, а мистер Уилкокс пишет по этому поводу в газеты, сетуя об упадке нации, — либо ловят в свои сети молоденьких юношей и заставляют на себе жениться, пока еще не поздно. Она… Я не могу ее винить. Но это еще не все, — продолжала Хелен после долгой паузы, во время которой хозяйка разливала им кофе. — Теперь я перехожу к делу, которое заставило нас поехать в Онитон. А туда мы отправились втроем. Действуя по совету мистера Уилкокса, молодой человек оставляет надежное место и переходит на другое, ненадежное, откуда его увольняют. Тут можно найти некоторые оправдания, но все же главная вина ложится на мистера Уилкокса, с чем даже Мег согласилась. И было бы только справедливо, если бы он взял молодого человека к себе на службу. Но мистер Уилкокс встречает ту женщину и, поскольку он трус и негодяй, отказывает молодому человеку и пытается отделаться от них обоих. Заставляет Мег написать нам. В тот вечер мы получили от нее два письма: одно адресовано мне, другое — Леонарду. Она отказывала ему в помощи, не приводя никакой мало-мальски разумной причины. Я ничего не могла понять. И вдруг выясняется, что, когда мы ушли снимать комнаты, миссис Баст разговаривала с мистером Уилкоксом на лужайке. И продолжала говорить о нем, когда Леонард за ней вернулся. Оказывается, Леонард все уже знал. Он решил, что быть погубленным дважды вполне естественно. Естественно! Ты бы мог сдержаться в такой ситуации?

— Дело это, без сомнения, неприятное, — сказал Тибби.

Его ответ, казалось, успокоил сестру.

— Я боялась, что смотрю на эту историю необъективно. Но ты человек со стороны и тебе должно быть виднее. Через день-другой, а может, через неделю предприми шаги, которые сочтешь нужными. Оставляю все на твое усмотрение.

Хелен закончила свою обвинительную речь.

— Факты, касающиеся Мег, перед тобой, — добавила она, и Тибби, вздохнув, почувствовал, как тяжело ему будет из-за своей непредвзятости оказаться в данном деле присяжным заседателем.

Люди никогда его не интересовали, за что, конечно, его можно порицать, но уж слишком их было много на Уикем-плейс. Точно так же, как некоторые люди устраняются при упоминании книг, внимание Тибби начинало рассеиваться, стоило завести разговор о «личных взаимоотношениях». Следовало ли Маргарет знать то, что, по сведениям Хелен, знали Басты? Похожие вопросы с детства раздражали его, и в Оксфорде он научился говорить, что значительность человеческих особей сильно преувеличена специалистами. Эта эпиграмма с легким флером восьмидесятых не имела особого смысла. Однако он вполне мог бы произнести ее сейчас, если бы его сестра не была так бесконечно хороша.