Ю.П. Тушин искусственно объединяет сведения Иова о первом набеге казаков с рассказом М.С. Грушевского о третьем их приходе к проливу: в конце августа 102 чайки с боем вышли из Днепровского лимана, часть их, дождавшись благоприятной погоды, в начале октября достигла окрестностей Стамбула и, разгромив его предместья, благополучно ушла с добычей.

Добавим еще, что у Н.А. Марковича запорожцы выходят в море после 1 октября. В этот день, пишет историк, казаки убили гетмана Максима Григорьевича «за то, что он удерживал их от морских экспедиций на турков; потом пустились в ладьях в Черное море, вышли на берег за одну милю от Константинополя, сожгли несколько селений и навели ужас не только на десять галер, но и на столицу Турции». То же встречаем у Н. Марковина: «В 1624 г., убив преданного королю гетмана Григорьевича за то, что он удерживал от морских экспедиций, казаки доезжали морем "почти и до Царяграда", делали великие грабежи у живущих там на берегах, в селах и местечках, и навели ужас на столицу Турции». Не вникая во внутреннюю историю Запорожской Сечи, укажем только, что и в приведенных высказываниях видны факты, относящиеся к первому набегу.

В действительности третий в ходе кампании 1624 г. приход казаков к Босфору состоялся в конце сентября, поскольку о нем сообщается в известиях английского посольства из Стамбула от 1 октября. Очевидно, сентябрь у Ф. де ла Круа появился неслучайно, а был связан с реальными событиями казачьей военно-морской деятельности и ассоциативно совместился с отсутствием капудан-паши в столице и на Босфоре.

Вероятно, третий набег возглавлял запорожский гетман Г. Черный. В письме киевских городских властей от 5 сентября отмечено, что на место О. Голуба был избран «некий Гришко Черный из Черкасс, который, взявши на себя старшинство, пошел на море, имея с собой 130 челнов». О третьем походе запорожцев говорит и Иов в письме от 24 августа. По сведениям митрополита, Войско Запорожское в третий раз в течение года отправило в море 150 челнов, «чего никогда не бывало».

Основываясь на последнем документе и одном письме из «лаврского сборника», датированном 3 октября, М.С. Грушевский пишет, что запорожцы, ободренные предыдущими успехами, 16 (6) августа «собрались в третью экспедицию на Константинополь. Такое количество больших экспедиций в один сезон было вещью неслыханной. На этот раз было также около 150 чаек. Но противные ветры задержали их под Очаковом более месяца; козаки истратили здесь много припасов, и несколько десятков чаек поэтому возвратились обратно, а сто с лишним все-таки двинулись дальше, но никаких подробностей об этом походе не знаем».

Если сведения историка верны, то возобновление похода, таким образом, должно было последовать после 5 сентября. В этом случае киевские власти к указанному числу вряд ли могли узнать количество судов, отправившихся далее в море, и поэтому сведения о 130 челнах, может быть, следует рассматривать как искаженный вариант 150. Однако из депеш Т. Роу видно, что 4 сентября он знал о появлении казачьей флотилии у Варны, и, следовательно, не получается более чем месячная задержка под Очаковом. Тогда и в Киеве могли узнать о 130 чайках, продолживших экспедицию. Флотилия у Варны состояла из 150 судов, и, как мы увидим дальше, по английским данным, к Босфору придут также 150 судов. Если это не преувеличение турецких информаторов, то остается иметь в виду возможность нового присоединения к запорожцам донской флотилии.

Последующий ход набега можно представить в общих чертах. «Капитан-паша, — писал Т. Роу Д. Кэлверту 4 сентября, — пришел в устье канала, вынужденный покинуть море из-за мятежей солдат и потерявший свое оружие и снаряжение… Но из-за нового сообщения из Варны о 150 лодках казаков, которых видели и которые замышляли против этого города, ему (капудан-паше. — В.К.) велели снова выйти (в море. — В.К.), подкрепив его людьми и всем необходимым, не без опасности для его жизни; молодой император (Мурад IV. — В.К.) лично послал к нему курьера в небольшой барке».

И.В. Цинкайзен на основании приведенного сообщения замечает, что казаки «показались… на высоте Варны, но, однако, не предприняли ничего значительного». Возможно, этому помешала эскадра капудан-паши, хотя не исключен и вариант простого отсутствия сведений о казачьих высадках, которые могли затронуть не слишком крупные пункты побережья Румелии.

Слухи о возможном появлении казаков продолжали будоражить османскую столицу. «Галерам, — отмечал английский посол в письме Збараскому от 10 сентября, — еще не позволили возвратиться (в Стамбул. — В.К.). Император лично отправился к каналу, чтобы дать приказ об их усилении, из-за слухов, что опять видят казаков в море, где они караулят». «Об этой разновидности войны, — добавлял Т. Роу, — я и не знаю, что сказать, но если ее не предотвратить, то она породит еще большее неудобство… если этот ход (имеются в виду казачьи набеги на Турцию. — В.К.) продолжится, то это государство пойдет на все, лишь бы не переживать тревог по ночам в своем главном городе…»

В довершение к тревогам и слухам произошел бунт солдат, которые должны были охранять черноморский вход в пролив. Об этом мы узнаем из депеши того же Т. Роу принцу Уэльскому, датированной 18 сентября. «Солдаты на галерах в устье Босфора, — говорится в документе, — взбунтовались против своих начальников, забрасывая их камнями и отказываясь снова идти в море…» Властям удалось успокоить бунтовщиков, только согласившись «с условием, что они остаются там, где находятся, и несут стражу до тех пор, пока зимняя погода не прогонит казаков, и в этот день их (солдат. — В.К.) возвращают в город». Очевидно, речь шла о дне Касыма, считавшемся в Турции началом зимы и приходившемся, как мы указывали, на 26 октября[272].

Но задолго до этого дня казачьи суда снова подошли к проливу. «Казаки, — сообщало английское посольство в "Известиях из Константинополя" от 1 октября, — снова появились поблизости от устья Босфора со 150 фрегатами (на этот раз "фрегатами" — фыркатами названы чайки и, возможно, струги. — В.К.) и взяли много добычи на греческом берегу, настолько, что все берега Черного моря стали безлюдными». Полагаем, что разгрому могли подвергнуться уже перечислявшиеся селения европейского побережья, примыкавшего к Босфору, — Акпынар, Кюмюрчюкёй, Кысыркая, Килиос, а также Мидье, Игнеада и др.

В связи с новым приходом казаков, говорится в тех же известиях, султан приказал капудан-паше «с его галерным флотом вновь выйти и опять идти в море». По словам англичан, «в двадцать четыре часа» было подготовлено к походу около 23 галер, но янычары не подчинились приказу направиться на корабли. Похоже, одним из аргументов нежелания произвести посадку было утверждение, что «море несудоходно для галер в это время года». Солдат пришлось уговаривать, и в конце концов «в результате убеждений их капитанов и их любимого вождя, заместителя аги[273] в азиатских войнах, они отправились для несения охраны».