на лицах виновников по отношению к Эрнсту засияли безмерное уважение и восторг.

Как только Хрущёв увидел работы Эрнста, он опять сорвался и начал повторять свою идею о том, что ему бронзы на ракеты не хватает. И тогда на Эрнста с криком выскочил Шелепин: «Ты где бронзу взял? Ты у меня отсюда никуда не уедешь!» На что Эрнст, человек неуправляемый, вытаращил чёрные глаза и, в упор глядя на Шелепина, сказал ему: «А ты на меня не ори! Это дело моей жизни. Давай пистолет, я сейчас здесь, на твоих глазах, застрелюсь».

Выходили мы с выставки с таким чувством, будто у выхода нас ждут «чёрные вороны».

Двое из нас, Эрнст и я, побывали на последовавших за выставками трёх встречах Хрущёва и интеллигенцией. Они проходили ничуть не лучше, и ощущение от них оставалось такое же, как и от первой встречи: бесконечного свинства».

«Дело врачей»

13 января 1953 года ТАСС сообщил об аресте врачей. Как было объявлено, террористическая группа медиков ставила своей целью путём вредительного лечения сократить жизнь активным деятелям Советского государства. «Жертвами этой банды человекообразных зверей пали товарищи А. А. Жданов и А. С. Щербаков».

И далее: «Установлено, что все участники террористической группы врачей состояли на службе иностранных разведок, продали им душу и тело, являлись их наёмными, платными агентами. Большинство участников террористической группы — Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие — были куплены американской разведкой. Они была завербованы филиалом американской разведки — международной еврейской буржуазно-националистической организации „Джойнт“… Другие участники террористической группы (Виноградов, М. Коган, Егоров) являются старыми агентами английской разведки.

С чего началось дело врачей? Где его истоки? Некоторый свет на это проливает Ефим Смирнов — академик Академии медицинских наук, Герой Социалистического Труда, после войны — министр здравоохранения СССР. В одном их своих интервью он вспоминает:

— Незадолго до 13 января 1953 года был я в гостях у Сталина — на даче, расположенной недалеко от Сочи. Мы гуляли по саду, разговаривали. Сталин, показывая на деревья, где росли лимоны, апельсины, рассказывал, какого ухода они требуют. И вдруг без всякого перехода спросил:

— Товарищ Смирнов, вы не знаете, какой врач лечил Димитрова и Жданова?

— Знаю, — ответил я и назвал фамилию.

— Странно. Один врач лечил, и оба умерли. — Товарищ Сталин, врач-то здесь не виноват… — Как это «не виноват»?

— Я интересовался историей болезни Димитрова, патологоанатомическим заключением. Смею вас уверить, ничего нельзя было сделать. Знаю, кстати, что сам Димитров и рекомендовал Жданову этого врача. Считал его образованным и тактичным человеком, квалифицированным специалистом.

Сталин промолчал. Но я почувствовал, что вряд ли убедил его. Он и всегда-то отличался подозрительностью, а к концу жизни эта черта стала просто патологической.

Аресты первой, наиболее авторитетной группы врачей прошли в ноябре 1952-го.

Чудовищные обвинения в адрес ещё недавно уважаемых людей ошеломляли. А вскоре становится известным имя рядового врача кремлёвской больницы Лидии Тимашук — ей, оказывается, принадлежит главная роль в разоблачении «банды преступников». Указом Президиума Верховного Совета СССР она награждается орденом Ленина. В газете трёх дней читаем: «Ещё совсем недавно мы не знали этой женщины, а теперь имя врача Лидии Феодосьевны Тимашук стало символом советского патриотизма, высокой бдительности, непримиримой мужественной борьбы с врагами нашей Родины. Она помогла сорвать маску с американских наймитов, извергов, использовавших белый халат врача для умерщвления советских людей»…

В середине января 1953-го года арестовываются жёны «врагов народов», а их дети подвергаются гонениям: увольнения с работы, исключения из партии, комсомола.

Допросы шли ночами. Самое тяжёлое было не спать сутками напролёт. На допросах постоянно светили сильными лампами в лицо. Жену Вовси — Веру — с тех пор раздражал яркий свет.

От Мирона Вовси требовали признания, что он был связан с разведкой гитлеровской германии. Мирон Семёнович бросил следователю: «Вы сделали меня агентом двух разведок, не приписывайте хотя бы германскую — мой отец и семья брата в войну были замучены фашистами в Двинске». — «Не спекулируйте кровью своих близких», — ответил следователь.

За «дело врачей» лично отвечал начальник следственной части по особо важным делам Министерства государственной безопасности Рюмин.

«Копать» под врачей он начал задолго до их ареста. Ещё до появления в печати известия о «террористической группе» его жертвами стали заведующая кабинетом электрокардиологии кремлёвской больницы Софья Карпай и консультант этой же больницы профессор Яков Этингер. Их обвинили в заведомо неправильной расшифровке электрокардиограммы Андрея Жданова. Этингер не вынес тюремного режима и скончался.

Круги арестов ширились. Рюмин предвкушал громкий процесс, повышение в звании, награды… И тут умер Сталин. Заключённым медикам об этом не сообщили. Допросы продолжались.

И вот наступила ночь с 3 на 4 апреля. Всех арестованных врачей и их жён внезапно вывели из тюрьмы, посадили на машины и развезли по домам. Только сейчас, на свободе, узнали врачи о том, что писалось о них в газетах, о смерти Сталина…

Наутро газеты опубликовали сообщение, в котором, в частности, говорилось: «Проверка показала, что обвинения… являются ложными, а документальные данные, на которые опирались работники следствия, несостоятельными».

Ниже шёл текст об отмене Указа о награждении Тимашук орденом Ленина.

Вновь обретя честное имя, вернулись к работе на поприще медицины Вовси, Виноградов, Коган, Егоров, Фельдман, Василенко, Гринштейн, Зеленин, Преображенский, Попова, За-кусов, Шерешевский, Майоров и другие.

Что касается Рюмина, то, как было написано в правительственном сообщении «учитывая особую опасность его деятельности и тяжесть последствий совершённых им преступлений, Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Рюмина к высшей мере наказания — расстрелу».

Диссиденты. Правозащитное движение

30 апреля 1968 г. в Москве вышел первый номер самиздатского бюллетеня «Хроника текущих событий». Отпечатанный на машинке бюллетень содержал информацию о политических процессах в Москве и Ленинграде; о протестах в связи с преследованиями; о преследованиях в связи с протестами — словом, знакомил читателей с достижениями советских властей в области прав человека.

О себе «Хроника» сообщала скупо: «год издания первый». Тут у пытливого читателя возникало правильное предположение, что издание рассчитано надолго. Был и эпиграф — статья 19 Всеобщей декларации прав человека: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ». Стиль изложения — сухой, безоценочный, жёсткий — свидетельствовал о строго информационном характере машинописного бюллетеня.

Искушённому читателю-«шестидесятнику» жанр был уже знаком.

Оттепель давно кончилась. Диссидентство становилось способом жизни для тех немногих, кто иначе жить не