их будущие дети. Родители Варвары ещё прошлой весной продали всё своё хозяйство в Тангуте и перебрались сюда, в Камул, поближе к старшим сыновьям и единственной дочери. Всё складывалось настолько удачно, что девушка боялась спугнуть милость Богов неосторожными мыслями. Посему она радовалась сдержанно, тихо, несмотря на то, что душа ликовала.

Выйдя на середину двора, Офринья — тётка Ждана — затянула песнь. Подмигнув Томиле, с коей уже успела сдружиться, накинула на плечи расшитый платок.

— Ах, как была я молода, так любила песняра.

Песняра весёлого, доброго, сладкоголосого…

Томила «подплыла» к подруге, разводя руки:

— Ах, как я была молода, так любила песняра.

А он моей подруге кланялся, в улыбках всё растягивался.

Деланно толкнув подругу в плечо, Офринья сдвинула брови:

— Ах, я его златые кудри днями всё ласкала,

Нежны речи говорила да любви искала.

Музыканты ударили по струнам, зазвучали рожки и свирели, девки встали в круг, бросая томные взоры на оживившихся парней.

— Ах, песняр, ты мой песняр, — заголосили Томила с Офриньей, — думы девичьи пленил. Всё мне сердце истрепал, всю мне душу выпил…

Парни плясали, сжав девичьи руки; на следующем куплете девушки пройдут дальше, меняя партнёра. Оттого Баровиту совершенно не хотелось отпускать Умилу, но портить порядок пляски на свадьбе друга он не решался. Неохотно выпустив узкие ладони, витязь проводил взглядом златовласую дивницу. Умила подмигнула ему, сжала руки Волота и закружилась. Только сейчас Баровит посмотрел на свою новую партнёршу — лукаво ухмыляясь, девушка ждала его внимания.

— Меня Ярушкой звать, — смахнув с щёки рыжеватый локон, пролепетала она.

— Ага, — буркнул Баровит, вновь взглянув на Умилу. Теперь он ждал нового куплета с нетерпением.

Я хватилася тебя, в покрывало кутаясь,

Босиком в ночку бежала, плача да аукая.

Не пришлось долго скитаться — там, в окне соседском

Увидала я тебя да с подругой вместе.

Ох, подруженька моя, как же быть теперича?

Как делить нам песняра, вдоль аль попереча?

— Не очень-то подходящая для свадьбы песня, — заметил Ждан, смутившись.

— Ну, люду нравится, да будет с того, — улыбнулась Варвара, опустив голову на его плечо.

Баровит охотно передал Ярушку Волоту, радуясь своему освобождению. Но лишь стоило увидеть лик новой «девушки», как приподнятое настроение улетучилось.

— Мать? — не веря глазам, нахмурился Баровит.

— Ага, — широко улыбнулась Дуня, — признал, радость-то какая.

— Ты чего тут делаешь? — пробурчал сын, двигаясь по кругу вместе с присвистывающей молодёжью.

— Ну, так тебя никак боле не сыскать, не дозваться, — прокрутившись под его рукой, заметила Дуня, — а перемолвиться надобно.

— Неужто, — настороженно фыркнул витязь, косясь на Умилу.

Выпорхнув из рук брата, Умила прокрутилась, протянула руки следующему парню. Крепкая хватка сжала ладони, потащила из круга. Омуженка всмотрелась в лицо наглеца и замерла — виновато улыбаясь, перед ней стоял Гроздан.

— Не серчай, Демировна, — поспешил оправдаться оружейник, — давай-ка отойдём.

— Чего тебе? — пробурчала она, выходя из круга.

Гроздан молча указал на танцующих, не зная, с чего начать. С трудом узнав в женщине, приплясывающей с Баровитом, их мать, Умила взглянула на Гроздана.

— Что стряслось?

— Да ничего такого, — замялся юноша, — просто мать всё хотела с Баровитом перемолвиться, а он ни в какую. Вот я решил… мы так решили… подумали, что…

— Ну что вы там удумали все вместе? — теряя терпение, рыкнула Умила.

— Подсоби нам, — выдал Гроздан, — убеди его выслушать родителей.

— Эвона как, — скривилась девушка, всматриваясь в светло-карие глаза юноши. — Ну, давай.

Гроздан расплылся в улыбке, осторожно сжал девичью руку и потянул к матери.

За высоким забором, не мешая всеобщему веселью, стоял Азар, ковыряя носком сапога землю. Ждать пришлось долго, но завидя старшего сына, мужчина сжался, словно в ожидании боя. Как ни странно, под руку Баровита вела какая-то девка, красивая, но всё же чужая. Жена с меньшим сыном шли за ними, сохраняя молчание.

— Ну, выкладывайте, — прогремел Баровит, подойдя к отцу, — чего надобно?

— Здравствуй, сынок, — нахмурился Азар, не желая слышать от сына такой тон.

— Здрав будь, отец, — не меняя настроя, рыкнул Баровит. — Так чего надобно?

Видя, как сжимаются желваки на лице мужа, Дуня поспешила к нему; обхватив сжавшуюся в кулак руку, пролепетала:

— Сыночек, нам больно оттого, что ты дом родимый стороной обходишь. Понимаем, что с Демиром Акимовичем да друзьями тебе веселей. Мы не станем тебя силой держать подле, да всё ж не забывай нас…

— Я не забываю, с братьями вижусь, — перебил Баровит, — а в доме вашем мне делать нечего.

Храня молчание, Умила всматривалась в мрачнеющее лицо Дуни. В её глазах отражалась скорбь, боль и вина — совершенно искренние чувства. Не помня лик своей матери, Умила всегда с тоской смотрела на девчонок, помогающих матерям по хозяйству. В глубине души, она сильно жалела, что отец не женился второй раз. Печаль сжимала девичье сердце всё сильнее, и чем безразличней становились слова Баровита, тем жальче становилось Дуню.

— Мне хватило слов деда да вашего молчания, дабы понять, что там мне не место, — обрывок фразы пробился через пелену мыслей. Умила удивлённо посмотрела на Баровита. Повернувшись к родителям спиной, витязь сделал шаг к калитке.

— Постой, родимый, — неожиданно для себя пролепетала Умила, схватив его за руку. — Кабы был ты родителям не надобен, стали бы они тебя выискивать? Ты поговори по-людски, не таи обиду.

Изогнув бровь, Баровит взглянул на неё, не понимая, зачем продолжать этот рвущий душу разговор. Умила коснулась его щеки, улыбнулась.

— Зла тебе никто не желает, — продолжила она, — родители с миром да чистыми помыслами к тебе пришли. Никогда сердце твоё чёрствым не было, выслушай их, я подожду тебя.

Едва девушка отстранилась, желая оставить витязя наедине с родными, как его крепкие руки обвили плечи, по-хозяйски притянули к себе.

— От тебя мне скрывать нечего, — заявил он, — останься.

От глаз матери не укрылись ласковые прикосновения Умилы и покорность воле Баровита. Да и сын вёл себя с ней не как с подругой детства или дружинным товарищем. В каждом их взгляде, в каждом жесте воплощалось нежное, сильное чувство. Не скрывая нахлынувшей радости, Дуня шагнула к ним.

— Довольно нам, сыночек, обиды вспоминать. Надобно о теперешнем думать да в будущее заглядывать. А посему приходите к нам на званный ужин, с Демиром Акимовичем да Волотом. Умилушка, тебе мы рады очень будем. Всем вам рады.

— Умила? — подавился удивлением Азар, но вовремя справившись с собой, добавил: — Умилушка, вы приходите, найдём о чём поговорить, узнаем друг дружку получше.

Умила вопросительно посмотрела на Баровита — его лицо ничего не выражало, взгляд отрешённо скользил по крышам соседских теремов. Погладив каменную грудь, омуженка тихо позвала его: