По словам Гермогена, кроме Гагарина с товарищами на площади объявились тушинские эмиссары, которые «учали честь грамоту, писано ко всему миру из литовских полков от русских людей» с призывом свергнуть царя Василия. Однако сторонники Шуйского успели вызвать в Кремль войска из лагеря на Ходынке.

Царь решился покинуть хорошо охраняемый дворец и вышел к народу. Он не стал разгонять толп> силой, а вступил в переговоры с ее вожаками. Самодержец поклялся на кресте, что через три недели на помощь Москве придут рать его племянника Скопина и войско Федора Шереметева. Обещание было невыполнимо, но толпа послушала монарха и разошлась.

Окончание мятежа получило неодинаковое освещение в русских и иностранных источниках. По летописи, Гагарин и 300 дворян после провала мятежа бежали в Тушино. Согласно записи Дневника Сапеги от 20 февраля (2 марта) 1609 г., в табор Лжедмитрия II «прибыло несколько десятков простолюдинов, которые от всего мира привезли повинную грамоту… прося о милосердии». Речь шла о волнениях черни, происшедших за пять дней до выступления Гагарина. Тогда в Тушино отправились простолюдины с «посольством».

Следующая запись заключала сведения о мятеже в столице 25 февраля (7 марта) 1609 г.: «7 марта весь мир хотел выдать, связавши, Его Милости Царю (Лжедмитрию II) Шуйскою». Сделать это не удалось, и москвичи отправили в Тушино «двести сынов боярских с повинной грамотой от всего мира» к «царьку». 2(12) марта перебежчики предупредили Сапегу, что «все дети боярские и немцы, чернецы и попы несколько человек, которые отъехали в царский лагерь из Москвы, устроили то ради измены и некоторые с ведома Василия Шуйского».

Тушинцы использовали любую возможность, чтобы спровоцировать беспорядки в Москве. Среди их агентов выделялись поп Иван Зубов и сын боярский Кирилл Хвостов. Этот последний получил от Сапеги крупную сумму денег для «подкупления» москвичей. В свою очередь, царь Василий использовал любой повод, чтобы заслать своих людей ко двору «царька».

Гагарин и его сообщники бежали в Тушино после провала мятежа. С ними в «воровской» лагерь пробрались царские лазутчики.

Вскоре в столице произошли новые волнения. 2 апреля собравшийся на площади народ потребовал отречения царя Василия, не желая дальше терпеть трудности осадного времени. К народу вышли несколько думных бояр и купцы, представлявшие посадскую общину. В феврале — марте царь поклялся, что Скопин окажет помощь столице через три недели. Обещание не было выполнено. Но в начале апреля думные люди зачитали толпе грамоты от Скопина и Шереметева о выступлении в поход на Москву. Толпа дала себя уговорить.

Перебежчики уверяли тушинцев, что царь Василий не раз прибегал к хитрости. Его слуги сами изготовляли и подписывали ложные грамоты от Скопина. Гонцы тайно выезжали через одни ворота, а затем торжественно въезжали в другие, «чтобы мир видел». Грамоты содержали фантастические сведения о том, что Скопин ведет 200 000 шведов.

В марте царь объявил, что прощает всех участников заговора, как уехавших с Гагариным к «вору», так и оставшихся в столице. Прошение было своевременным. Князь Гагарин недолго пробыл в Тушине и уже в начале мая 1609 г. вернулся в Москву.

За попытку государственного переворота и измену в пользу «вора» Гагарина надлежало пытать и казнить. Но он явился с повинной, и его встретили с распростертыми объятиями.

Во время новых волнений в Москве 5 мая Гагарин выступил перед народом с горячей речью. Он засвидетельствовал, что «Дмитрий» — «прямо истинной вор», и призвал москвичей не прельщаться «на дьявольскую прелесть». Он сказал также, что виновник беды, литовский король, хочет попрать православную веру. Его выступление помогло успокоить народ, но ненадолго.

Положение в государстве быстро ухудшалось, и от царя отворачивались даже его ближайшие сподвижники.

Окольничий Михаил Татищев оказал Василию Шуйскому неоценимые услуги при избрании на трон, но ожидаемых выгод не получил. Царь не пожаловал ему боярства и не допустил в Ближнюю думу. Более того, в 1608 г. он выслал окольничего из Москвы на воеводство в Новгород Великий, что было несомненным знаком опалы. Там он стал жертвой доноса и погиб.

Новгородский дьяк Иван Тимофеев был очевидцем происшедшего. Он хорошо знал и Татищева, и тех, кто донес на него. Тимофеев не жалел черных красок для обличения Михалки Татищева, но даже он не принимал всерьез версию об измене окольничего в пользу «вора». Татищев, по авторитетному свидетельству очевидца, очень старался вернуться из изгнания (из Новгорода) в Москву, «некими злоухищрениями» вновь приблизиться к царю Василию, добиться высшей чести, сравняться честью с «первыми по цари в синглитех» (боярах), чтобы приступить к осуществлению своих дальнейших честолюбивых планов.

Татищев и Скопин были самыми решительными и отважными среди заговорщиков, свергших Растригу. Когда к Новгороду подошли тушинцы, Татищев просил Скопина послать его с «посылочным отрядом» на Московскую дорогу против «воров». В этот момент князю Михаилу донесли, будто Татищев «идет для того, что хочет царю Василью изменить».

Получив донос в конце 1608 г., боярин Скопин избавился от «предателя» без суда и следствия. В Новгороде не прекращались волнения, и Скопин выдал Татищева на расправу толпе, объявив «вину его вслух всем людям». Поборами и притеснениями воевода Татищев успел навлечь на себя ненависть народа. Слова Скопина пали на готовую почву. Толпа возопила: «Да извергнется такой от земли!» Татищев был мгновенно растерзан, труп брошен в Волхов.

Этот эпизод весьма характерен. Скопин действовал на манер Грозного. Он нарушил крестоцеловальную запись царя Василия, запрещавшую «мстить» и чинить расправу без боярского суда, в особенности когда речь шла о влиятельном члене Боярской думы.

Скопин тотчас послал в Москву гонца, чтобы известить государя о казни Михаила Татищева. Не зная, что предпримет московская дума, воевода на всякий случай стал искать оправдания для себя. Он «в притворе церковне» прилюдно объявил, что повинен в происшествии некий новгородский дьяк, который был «не мал советник и совещательна убийство». Козлом отпущения должен был стать, кажется, дьяк Ефим Телепнев.

В глазах Тимофеева Скопин был героем. Оправдывая его, Тимофеев высказывал догадку, будто Татищев втайне готовил почву для низложения государя: «Мню, паче и самого своего си царя, его же посади, коварствы некими дщася, дошед, низложити», «яко возможе того (царя Василия. — Р.С.) на престоле посадити, мошен, мняшеся, того и низвергнути, клюкам своим надеяся». «Мню» — так пишет Тимофеев, но не ссылается на свидетелей и не приводит никаких доказательств.

Страшная расправа с Татищевым произвела сильное впечатление в Москве. Встревожились прежде всего лица, принадлежавшие, как и Татищев, к кругу ближайших советников государя. В этом круге возник заговор, во главе которого встал дворецкий боярин Иван Крюк-Колычев. Заговорщики намеревались убить царя Василия и совершить переворот в Вербное воскресенье — 9 апреля 1609 г., во время церемонии въезда патриарха в Кремль. Во время шествия царь «вел ослять» под владыкой и не был плотно окружен стражей. Мятежники надеялись использовать момент и убить государя. Волнения в столице вспыхнули за неделю до назначенного дня, что спутало планы заговорщиков.