Нет ничего удивительного, что именно Иоанн IV стал в народе любимейшим из царей. Настолько любимым, что его, даже вопреки мнению Церкви, сразу признали святым великомучеником, о чем есть запись в Святцах Корчежмского монастыря семнадцатого века, хранящихся в Историческом музее, а к его усыпальнице никогда не зарастала тропа паломников. Именно о его смерти в народе многие века слагались скорбные плачи:

Вы подуйте-ка ли вы, уж ветры буйные,

Пошатните-ка ли вы горы высокие,

Пошатните-ка ли вы леса темные,

Разнесите-ка ли вы царскую могилушку,

Отверните-ка ли вы, уж вы гробову доску,

Откройте-ка ли вы золоту парчу.

Ты встань, восстань, батюшка ты Грозный царь,

Грозный царь да ты Иван Васильевич!

Иван Грозный общепризнан как один из просвещеннейших людей своего времени. Он был поразительно начитан, любил петь и сочинял музыку. Его стихири сохранились и исполняются по сей день. Громадное значение по-прежнему имеет переписка царя. Его письма к разным лицам по праву считаются культурными памятниками и входят в золотой фонд древнерусской литературы. По ним изучают живой язык и мировоззрение эпохи.

Иоанн за всю свою жизнь не потерпел поражений ни в одной из войн. Начатые им походы непременно заканчивались успехом, нападения иных держав неизменно отражались с огромными для врага потерями. Так было и при нашествии Османской империи, и с попыткой завоевания, предпринятой Польшей, и со шведской агрессией. Никому из захватчиков, несмотря на все старания и пролитые реки крови, так и не удалось отгрызть от русской земли ни единого кусочка.

Страх перед непобедимым русским оружием, внушенный соседям, оказался столь велик, что даже после смерти Ивана Грозного четверть века никто не рисковал пробовать русские рубежи на прочность, и целое поколение подданных русского царства выросло, совершенно не зная тягот войны.

Иоанн IV Васильевич оставил после себя государство сильным, высокоразвитым и богатым. Армия владела самым совершенным оружием, города и веси были многолюдны, ремесла развивались, казна была полна до краев и позволяла продолжать строительство и развитие страны. Самара, Саратов, Архангельск, Сургут, Тюмень, Тобольск, Белгород, Борисов — топоры стучали во всех концах молодой державы, укреплявшейся в новых границах. Люди расселялись во все стороны, в порубежьях росли крепости и остроги. Унаследованное Федором от Грозного царя многолюдие и полновесная казна с большими постоянными доходами — позволяли не скупиться на стройках и оружии.

23 апреля 1963 года специальная комиссия Министерства культуры СССР под председательством профессора А. П. Смирнова вскрыла гробницу царя Ивана IV в целях проведения исторического исследования. Как пишет об этом Михаил Герасимов:

«Царь был высок, не ниже 179 сантиметров, очень тренирован, силен в молодости, но к концу жизни сильно пополнел и, вероятно, весил более 95 килограммов.

В результате нарушения обмена веществ у него возникло раннее окостенение хрящей, в ряде случаев связок и множественное образование остеофитов на всех костях скелета. На всех суставах длинных костей можно видеть следы воспалительного процесса полиартрита. Все хрящи грудины, гортани окостенели и хорошо сохранились. Весь этот комплекс свидетельствует о том, что Иван IV страдал постоянными болевыми ощущениями и, вероятно, очень сильными. Это привело его к осторожному, бережливому отношению к себе. Он, видимо, предпочитал сидеть в кресле с высокой, прямой спинкой, прямо прижавшись к ней. Такое заведомое ограничение движений в конце концов привело к еще большей утрате подвижности.

Из патологических изменений в скелете можно отметить значительную эрозию позвонков грудного пояса. На всем скелете наблюдается окостенение хрящей, связок, очевидно, это связано с явлением артроза. Вероятно, царь страдал полиартритом, так как на всем скелете отчетливо видны следы деформирующего спондилеза. Присутствие ртути в организме следует объяснить тем, что царь пользовался ртутными мазями, ища облегчения от боли в суставах».

Трудно даже представить, каких бы еще невероятных достижений удалось добиться России, проживи Иоанн хотя бы на десять, двадцать лет дольше. Утешением может быть лишь то, что он был отнят у русской земли не злодеянием недоброжелателей, а волею судьбы: болезнью, парализовавшей его в последние годы жизни и причинявшей огромные страдания. Смерть стала для величайшего правителя в истории лишь облегчением после долгого и трудного пути.

Первого декабря тысяча пятьсот восемьдесят шестого года на постоялый двор близ Белостока заехал богато одетый путник с крепко сложенным слугой. Назвавшись князем Андреем Сакульским и покрутив перед лицом корчмаря серебряную полтину, он потребовал себе светлицу на углу, что выходила окнами на крышу навеса для коней. Хозяин двора спорить конечно же не стал и только велел служке отнести в спальню господина окованный железом тяжелый сундук. За что тот, кстати, получил целый гривенник.

Постоялец вел себя тихо, даже незаметно, заказывая еду к себе наверх и почти не спрашивая вина. Из светелки не выходил, убирать у себя не требовал. Ровно спал все время, открывая глаза лишь для обеда и ужина. Корчмарь про него даже вспоминать перестал и ничего не сказал о госте полусотне гайдуков, что везли ко Стефану Баторию личного посыльного османского султана.

Тот — длинный морщинистый старик в белой хламиде, вместе с юной наложницей, занял лучшие покои, которые находились как раз через стену от княжеских. Гайдуки же набились в трапезной, требуя вина, вина и вина, громко веселясь и рассказывая скабрезные истории.

Шум от нежданных гостей встревожил тихого постояльца. Князь спустился, оставил задаток за комнату еще на неделю, сослался на то, что желает прогуляться в тишине, пообещал вернуться к полуночи, когда все угомонятся, велел слуге оседлать коней и вместе с ним выехал со двора.

Ближе к полуночи хмельная охрана посыльного и вправду затихла. Вот тут-то и прозвучал взрыв, который не просто снес весь второй этаж, но и остальной дом развалил почти до фундамента.

— Образованные люди эти магрибские колдуны, — подвел итог Андрей Зверев, наблюдавший за ярким и шумным зрелищем с удаления в две версты. — Про самые хитрые тайны проведать способны. А в будущее заглядывать не умеют. Забавно, правда?

Князь Сакульский уже знал, что от суфия, владеющего тайной имени, его телохранители поутру найдут только несколько обрывков мантии.

Пахом промолчал. Холоп давно привык не задавать, от греха, лишних вопросов своему воспитаннику.

Османский наместник воспринял весть о гибели посланника султана достойно. Он даже не наказал охрану. Наверное, жить рабом смертного для него было не менее мучительно, нежели умирать. Вечером одиннадцатого декабря он долго гулял по двору королевского замка в Гродно, смотря на небо, на звезды, глубоко дыша и принюхиваясь к обыденным, в общем-то, ароматам.

Потом, отказавшись от помощи слуг, ушел спать.