– Здесь! – остановился Пташников и торжественно воткнул в землю палку. – Надеюсь, в багажнике у вас найдется лопатка?

– Уж не хотите ли вы сейчас же приступить к раскопкам? – удивился Марк.

Пташников сделал невинное лицо:

– А зачем мы сюда приехали?

– За четыре столетия рельеф местности изменился, старая часовня не сохранилась, камень могли сдвинуть с прежнего места. Наконец, длина вашего шага может не совпадать с шагом Ганса Бэра.

– И что же вы предлагаете? – нетерпеливо оборвал Пташников Марка.

– Надо пригласить из Москвы археологов, других специалистов, потребуется поисковая аппаратура, иначе мы здесь весь берег перекопаем.

– Так что же вы стоите? – рассердился краевед. – Немедленно поезжайте в ближайшее почтовое отделение и звоните.

– А вы?

– Лично я не уйду отсюда, пока мы не обнаружим тайник с сокровищами. Не тронусь с места! – для убедительности добавил Пташников.

– Вряд ли специалисты смогут подъехать сегодня, им нужно время, чтобы собраться, – осторожно, словно капризному ребенку, сказал Марк краеведу.

– А вы требуйте, чтобы они приехали немедленно! Возможно, здесь, под нами, – Пташников топнул ногой, – лежат такие сокровища, которым цены нет, а вы резину тяните. Я поеду с вами и сам поговорю с вашим начальством. Я им покажу, как заниматься волокитой.

– Нет уж, лучше я сам позвоню своему начальству, – посмотрев на разгоряченного краеведа, решил Марк. – А то вы в запале наговорите лишнего…

Мы вернулись в Ростов, подъехали к зданию почты неподалеку от кремля. Оставив Пташникова в машине, перешли улицу. Прежде чем открыть дверь почты, я оглянулся и увидел, как в тесный проулок между кремлем и торговыми рядами свернул красный легковой автомобиль. Мне показалось – это был тот самый фиат, который следовал за нами до поворота на Иваново.

Я уже хотел остановить Марка и сказать ему об этом, но тут же спохватился – мало ли красных автомобилей разъезжает по дорогам?

На переговорном пункте было сумрачно и душно. Наменяв монет, Марк занял очередь к междугородному телефону-автомату.

Спустя минуту за ним встал смуглый парень в бежевых брюках и полосатой рубашке с закатанными рукавами, вынул из кармана записную книжку и начал ее перелистывать.

Подошла очередь Марка. Он закрыл за собой застекленную дверь деревянной будки, а я остался в комнате ожидания, прислонился плечом к холодной стене.

Марк заговорил так громко, что я слышал каждое слово:

– Привет, Смолкин! Я из Ростова звоню… Кажется, мы нашли это место – возле церкви Иоанна Богослова на Ишне… Все приметы сходятся, но нужна поисковая аппаратура. Срочно свяжись с Гуреевым – чтобы завтра же автобус с аппаратурой был. Ты понял меня?.. Ну, и отлично, я на тебя надеюсь. До завтра. Будем ждать вас у церкви…

Марк вышел из кабины.

– Ты чего орал на всю почту?

– Связь плохая: я его хорошо слышу, а он меня – нет. Автобус с аппаратурой будет завтра в полдень. Обещал Смолкин и археолога с собой прихватить, чтобы провести раскопки по науке, как положено…

Смуглый парень, занявший очередь за Марком, наконец-то отыскал в записной книжке нужный номер и зашел в кабину.

Мы спустились на улицу, я внимательно огляделся по сторонам.

– Кого ищешь?

– Когда мы заходили на почту, тут промелькнул красный фиат.

– Ну и что?

– Утром за нами тоже какой-то красный автомобиль увязался. Может, тот самый, который был в Суздале?

Марк рассмеялся, покровительственно похлопал меня по плечу:

– Ты неисправим. Кончай строить из себя Шерлока Холмса.

Мне показалось, смех Марка прозвучал неестественно натянуто. Или я действительно начитался детективов?

Возвращаться в Ярославль не имело смысла, мы решили заночевать в той самой гостинице, в которой встретились с Марком перед арестом чернобородого. К счастью, места нашлись, нас поселили в один номер – без удобств, но зато с телевизором и телефоном.

Предстоящие раскопки не выходили у меня из головы, я еще раз пожалел, что среди нас нет Окладина, – было интересно увидеть, как он отнесется к находке тайника.

Кроме того, не давал покоя красный фиат, который за день дважды попадался мне на глаза. Не Окладин ли тайком последовал за нами в Ростов на своей машине?

Чтобы избавиться от этого подозрения, я прямо из гостиничного номера позвонил историку на квартиру. Я был почти уверен, что мне ответит Ольга, но трубку поднял Окладин. Когда я сообщил, что мы находимся в Ростове, мне почудилась в голосе историка натянутость и даже какая-то настороженность.

Я коротко рассказал ему, что случилось после его ухода из моей квартиры и как мы очутились в Ростове.

– Неугомонный Иван Алексеевич опять в своем амплуа – поразил вас новой версией, – выслушав меня, произнес Окладин насмешливым тоном, который даже не пытался скрыть.

– Похоже, его версия завтра подтвердится. Мы уже побывали на Ишне, все приметы сходятся.

– Это еще ни о чем не говорит.

– Как ни о чем?! – по-настоящему возмутился я. – Приезжайте утром, сами убедитесь.

– С удовольствием бы, но у меня лекции. Желаю удачи! Может, вы действительно на верном пути, чем черт не шутит, – добавил Окладин, прежде чем положить трубку.

Все это время краевед и Марк с любопытством прислушивались к нашему разговору.

Я передал его суть, но не сказал главного – что не поверил ни в лекции, ни в то, что историк искренне желает нам удачи. В Александрове он тоже ссылался на занятость, тоже подтрунивал над краеведом, вызвавшимся участвовать в засаде, а сам тайком от нас остался в городе и утром выяснял у Ниткина, чем закончилось дело. Не предпримет ли он какие-то шаги, чтобы помешать нам найти сокровища опричника?

Пташников не обмолвился об историке ни словом, но я был уверен, что мы думаем о нем одинаково.

Промолчал и Марк, однако было заметно, что отказ Окладина участвовать в раскопках тайника если не расстроил его, то, по крайней мере, удивил.

И все-таки телефонный разговор с историком непонятным образом обнадежил меня – на этот раз нам повезет. А потом опять вернулись сомнения. С какой стати чернобородый так легко расстался с дневником Ганса Бэра? Только ли интересами фирмы, владельцем которой он стал, объясняется его поступок?

Вспомнился момент допроса, когда чернобородый узнал, что о Янтарной комнате было известно отцу и брату отца – Вильгельму Бэру. Чего так испугался чернобородый? Имеет ли он сам отношение к загадке Янтарной комнаты или в тайниках «Бэрхауза» до сих пор находятся какие-то другие сокровища, награбленные его отцом в годы войны? Не этого ли разоблачения он и боится, потому так поспешно подарил дневник, как бы откупившись?