Фраза: «Белая буквица горела на своем холодном земляном ложе, словно одинокая картина Джорджоне на стене из темного дуба» — необыкновенно ярко характеризует его натуру.

А следующий отрывок в своем роде очарователен:

«Низкая нежная трава густо усеяна маргаритками, “что в городе у нас зовутся бельцами”[222], словно небо звездами в летнюю ночь. Из темной высоты вязовой рощи доносится карканье грачей, приглушенное расстоянием; время от времени слышатся крики мальчика, отгоняющего птиц от только что засеянного поля. На небе темного ультрамаринового цвета ни облачка, лишь над линией горизонта протянулась полоса легкой дымки. Из нее особенно четко возникают ослепительно белые дома ближней деревни, ее старая каменная церковь. Я вспомнил “Строки, написанные раннею весной” Вордсворта».

Однако нельзя забыть, что человек, написавший это, так любивший поэзию Вордсворта, был одним из самых искусных отравителей всех времен.

Как пристрастился к этому отвратительному пороку, он сам не рассказывал. А дневник, куда он тщательно записывал способы отравления и результаты страшных экспериментов, до нас, к сожалению, не дошел. Уэйнрайт неохотно касался этой темы, предпочитал говорить об «The Excursion» или о «Стихах основанных на привязанностях»[223]. Но нет сомнения, что своих жертв он убивал стрихнином. В одном из прекрасных перстней, особенно оттенявшем изящество его рук, а потому носимом постоянно, содержались кристаллы индийской чилибухи[224], яда, который «почти безвкусен, обнаруживается с трудом и не теряет силы от разбавления».

Де Куинси утверждает, что раскрыта только небольшая часть совершенных Уэйнрайтом убийств. Это, без сомнения, так. Однако упомянем хотя бы те, о которых нам известно.

Первой его жертвой был дядя, мистер Томас Гриффитс. Уэйнрайт отравил его в 1829 году, чтобы завладеть поместьем Линден-Хауз, которое всегда очень любил. В августе 1830 года он убил тещу, миссис Аберкромби, в следующем декабре — свояченицу, прекрасную Элен Аберкромби. Цель отравления миссис Аберкромби не ясна. Может, это была прихоть, желание испытать свои силы, возможно, он боялся разоблачения с ее стороны… Или никакой причины не было. Элен Аберкромби Уэйнрайт с супругой убили ради получения восемнадцати тысяч фунтов стерлингов — суммы ее страховки. Это преступление было совершено так. 12 декабря он с женой и ребенком приехал в Лондон и поселился в доме № 12 по Кондуит-стрит. С ними были сестры Аберкромби — Элен и Мадлен. 14 числа все они отправились в театр, за ужином Элен почувствовала недомогание. На следующий день ей стало совсем плохо, пригласили доктора Локока из Ганновер-сквер. Элен болела 5 дней. 20 декабря после визита доктора супруги Уэйнрайт поднесли ей отравленный пудинг и ушли на прогулку. Вернувшись, они нашли мисс Аберкромби мертвой.

Ей было около двадцати лет; это была высокая, стройная блондинка. Сохранился ее портрет, который зять набросал красным карандашом. Портрет доказывает влияние на живописный стиль Уэйнрайта сэра Томаса Лоренса. Его произведениями отравитель всегда искренне восхищался.

Де Куинси уверяет, что миссис Уэйнрайт не являлась соучастницей этого преступления. Надеюсь, что так: грех должен быть одиноким.

Страховые общества, подозревая истину, отказались уплатить страховку под предлогом несоблюдения формальностей и неуплаты взносов. Тогда отравитель с удивительной дерзостью подал в суд на общество «Imperial», предварительно заручившись бумагой о том, что решение суда в этом деле распространится на остальные страховые компании, отказавшие в уплате.

Дело тянулось пять лет и было решено в пользу общества. Судьей по нему был лорд Абинджер, поверенными Уэйнрайта — мистер Эрль и сэр Вильям Фоллерт, стряпчий по делам казны и сэр Фредрик Поллок выступали со стороны ответчика.

К несчастью истца, он не мог присутствовать ни на одном заседании суда.

Отказ страховых обществ уплатить 18 тысяч фунтов поставил Уэйнрайта в весьма трудное положение. Через несколько месяцев после убийства его арестовали за долги, когда он пел серенаду. Впрочем, из этого затруднения он нашел выход, но решил покинуть Англию и не возвращаться, пока не удастся прийти к соглашению с кредиторами. Он отправился в Булонь к отцу девушки, которой была посвящена серенада, и пока гостил у него, уговорил застраховать жизнь на 3000 фунтов в обществе «Пеликан». Как-то вечером после ужина (после того, как были выполнены все формальности) он подсыпал другу несколько крупинок стрихнина в кофе. Несчастный умер на следующий день у него на глазах. Это убийство не принесло Уэйнрайту выгоды. Он просто хотел отомстить страховому обществу, отказавшемуся оплатить его преступление. После смерти друга он отправился в Бретань на этюды. Некоторое время гостил у старого француза, владельца прекрасной виллы в окрестностях Сент-Омера, затем уехал в Париж, где жил несколько лет. Одни уверяют, что в роскоши, другие рассказывают, как он «бродил с ядом в кармане и наводил ужас на всех».

В июне 1837 года он поддался странному, неодолимому влечению и тайно вернулся в Англию вслед за женщиной, которую любил. Остановился в гостинице в Ковент-Гардене на нижнем этаже и всегда опускал шторы, чтобы его не увидели.

За тринадцать лет до этого, когда Уэйнрайт еще составлял свою коллекцию майолик и Антониев, он подделал подписи опекунов, чтобы завладеть деньгами, завещанными ему матерью (при заключении брачного договора он записал эту сумму на имя жены). Он знал, что подлог обнаружен, что он рискует. И все-таки вернулся. Чему же тут удивляться? Говорят, его любимая женщина была очень хороша собой, к тому же не любила его. Его поймали благодаря случайности. Шум на улице привлек его внимание. Поддавшись любопытству, он на мгновение отдернул занавеску. На улице кто-то крикнул: «Это Уэйнрайт, подделыватель подписей!». То был голос Форрестера, полицейского офицера.

5 июня он предстал перед судом в Олд-Бэйли. В «Times» напечатали отчет о заседании:

«Перед судьями Боганом и бароном Альдерсоном предстал Томас Гриффитс Уэйнрайт, 42 лет, джентльмен по внешности, обвиняемый в подделке и предъявлении фальшивой доверенности на сумму 2259 фунтов стерлингов с намерением обмануть директора и товарищество Английского банка.

Подсудимому предъявлено обвинение по пяти пунктам. На допросе, произведенном утром судебным приставом Арабином, он не признал себя виновным.

Но, представ перед судьями, попросил разрешения изменить показания и согласился с двумя пунктами обвинения, не носившими уголовного характера.

Поверенный банка, указав, что подсудимому предъявлено еще три обвинения, заявил, что банк не желает крови. В протокол занесли, что подсудимый признает себя виновным в двух наименее тяжких преступлениях. Судья приговорил обвиняемого к пожизненной ссылке».

Его отвезли в Ньюгейтскую тюрьму[225], где он ждал отправки в колонии.

В одной из его ранних статей есть странный отрывок: он представляет, как «сидит в Хорсмонгерской тюрьме[226]и приговорен к смерти