А грамотно сидеть нужно так: на полной ступне и глубоко. Тогда можно сидеть часами. Этому искусству Зверева обучил Василий. Пригодилось — перед тем как попасть внутрь пересылки, арестанты с этапа провели на корточках во дворе около часа — немного… Поверь, читатель.

А уж потом их загнали в просторный зал отстойника — под огромным мрачным сводом сидели на полу, на баулах, рюкзаках, котомках человек сто пятьдесят, сидели поодиночке, но чаще группами. Курили, разговаривали, спали. Стоял равномерный гул. Замерзшим, усталым после сидения на корточках людям показалось — рай.

А теперь прикинь, дорогой наш читатель: как ты бываешь раздражен, когда вечером по ящику нечего смотреть? Или у соседа за стеной громко играет музыка… вот уж, действительно, — проблемы! Не жизнь, а мука, тоска смертная… А то — на корточках посидеть…

Алик Алапаевский напоминал карикатуру… или персонаж из голливудского фильма про русскую преступность. За километр от него разило НЭПом в шаржированном, утрированном варианте.

Одет Алик был в черный полушубочек с отворотиками, брюки-галифе и хромовые офицерские сапоги. Начищенные, блестящие. А еще был у него огромный перстень с бриллиантом из бутылочного стекла, и — фикса. Как посмотришь, сразу поймешь — дрянь дело! Точно — вор! Вид Алика Алапаевского был бы архаичен даже для шестидесятых годов… А на дворе-то — девяносто третий.

Алик сидел, скрестив ноги, посреди зала. Рядом с ним (или, пожалуй, при нем) на корточках примостился весь из себя особо опасный — полосатый — нанаец с лунообразным лицом. Вдвоем они составляли законченный гротесковый жанровый рисунок: Представители уголовного мира старой России… Это вам не какой-нибудь Бобыль-гитарист. Это… ой, фикса какая! Ну… точно — вор!

А вору нужно себя проявить. Тем более что вокруг него с полосатым уже образовался кружок татуированных шакалов.

Зверев сидел невдалеке в обществе Василия, четырех чеченцев из личной гвардии Дудаева и милиционера-татарина, который возвращался в тринадцатую зону из больнички. С чеченцами Зверев заговорил сам. Привлек их внешний вид: все были подтянутые, в одинаковой защитной полувоенной форме, натовских шнурованных ботинках… от них веяло силой, спокойствием. Что-то подтолкнуло Зверева, и он спросил: а куда, мол, вы, ребята? — В Нижний Тагил. — Менты? — Нет, гвардия Дудаева, но оформили нас, как сотрудников. — Ну, значит, вместе едем. Давай познакомимся…

К их разговору присоединился татарин-милиционер. Так вот они группкой и сидели, расспрашивали татарина о тринадцатой зоне… А вору нужно себя проявить. Объектом для своего выступления он избрал Зверева. Видимо, потому, что запомнил по этапу. Потому что не блатного, не лагерного вида Зверев ехал в вагоне вместе с особистом Василием.

Алик Алапаевский сидел, делал значительный вид и поглядывал в сторону компании, расспрашивающей татарина о жизни в красной зоне. Искал повод, а повода не было… Но если хорошо подумать, то, глядишь, и найдется.

— А вот некоторые, — еказал он громко, обращаясь к луномордому нанайцу в полосатом, — некоторые жрут в три глотки, курят хороший табак… а на записку вора, что, мол, вор с нами едет, зашлите вору, по-сучьи тихарятся.

Он произнес свою тираду, обращаясь к нанайцу. А посмотрел на Зверева. Сашка все понял, но отвечать не стал. Он только внимательно посмотрел на Алика, усмехнулся… Нанаец и шакалы тоже посмотрели в их сторону.

— И по масти темные очень личности бывают: то ли пидор, то ли какой мальчишечка подментованный… никак не пойму.

Молчать дальше было глупо.

— Ты про меня говоришь? — спросил Зверев громко.

— Может, и про тебя… Хочешь потолковать — подсаживайся, угости сигаретками по-братски. Тогда и разговор будет.

— Подсаживаться к тебе мне незачем, я и здесь хорошо сижу. А сигарет не жалко — угощу, — Зверев вытащил пачку «Мальборо», швырнул. Один из шакалов ловко поймал и передал Алику. Вор распечатал и — оцените красоту жеста — угостил всех присутствующих. Шакалы и нанаец задымили. Авторитет господина Алапаевского резко поднялся.

— А все равно масти темной, — глубокомысленно сказал вор. — Никак не пойму.

Он искал конфликта. Или, скорее, безоговорочной капитуляции. Ведь он-то — вор, а перед ним — явный баклан-первоходок… Василий сидел с непроницаемым лицом. Насторожились чеченцы. Зверев снова решил пойти на компромисс… но компромисс жесткий, пресекающий дальнейшие споры.

— Я не пидор, — ответил он спокойно. — Сам должен понимать: Василий с пидором в одном купе не поехал бы. Да и ты сейчас мою сигарету куришь… И людей угостил. Ежели я пидор, то и ты, выходит. И все они тоже.

Алик закашлялся, шакалы растерянно уставились на него. Ситуация, по зоновским понятиям, была весьма двусмысленной. Полосатый нанаец вынул сигарету изо рта и рассматривал ее, как будто видел впервые… Вор, наконец, откашлялся и сказал:

— Я знаю, что ты не пидор. (Шакалы и нанаец облегченно вздохнули.) Василий — опытный бродяга, опомоить себя и братьев не даст… А не мент ли ты?

— А какое это имеет значение? Мент, не мент. Был бы человек нормальный… а кто он по жизни — дело десятое.

— А… — сказал вор, — вот теперь мне ясно, под кого ты косишь.

— Это не я, это ты косишь, — ответил Зверев. Ему уже стала надоедать эта пустая болтовня.

— Да ты знаешь, кто я такой?

— Знаю. Ты Алик Алапаевский. Косишь под вора.

Алик встал, принял картинную позу. Быстро вскочили шакалы. Зверев тоже встал. Назревала драка. Он нисколько не боялся драться, даже в одиночку он сумел бы крепко вставить этим картонным уголовникам… Он не боялся, но считал драку нерациональной.

— Конфликта хочешь, Алик? — спросил Сашка. — Нет вопроса — получишь. Вот только знаешь, чем кончится?

— Чем же? — оскалился вор. — Думаешь, ты крутой и всех поломаешь?

— Всех поломает охрана, Алик… Через минуту влетит наряд с собаками, дубинками и черемухой. И не разбирая, кто вор, а кто мент, всех поломает, наденет наручники и — в карцер. Если ты этого хочешь, — давай. Я готов.

Слово было сказано… И хотя Зверев снова смягчил ситуацию и предложил компромисс, вору отступать было поздно. Огромный зал отстойника затих. Медленно поднялись на ноги и встали за спиной Зверева чеченцы и татарин. Сашка заметил краем глаза, как отошел в сторону Василий. Он и не думал осуждать особиста. Драться на стороне ментов тот не мог, на стороне вора — не хотел… он просто отошел в сторону.

А драка была уже неизбежна. Две группы напряженных мужиков стояли друг против друга… Сама по себе группка Алапаевского никакого интереса не представляла. Но если в наэлектризованной атмосфере отстойника кто-либо выкрикнет лозунг: Бей ментов! — предсказать, как поведут себя усталые и озлобленные люди, нельзя. Многие из них искренне считали виновниками своих несчастий милиционеров, прокуроров и судейских.

— Бей ментов! — выкрикнул Алик Алапаевский. Голос звучал истерично. Нечеткое эхо повторило крик. Две группы мужчин в центре зала двинулись навстречу друг другу… До трагедии, до драки, в результате которой появятся искалеченные, а возможно, и убитые, оставалось несколько секунд. За этим последует карцер или — дополнительный срок, как это было в случае с Василием.