Несмотря на грохот дождя — а может, и благодаря ему, равно как и благодаря недосыпу, — Лайам уснул, едва успев нырнуть под одеяло. Последнее, что он успел сделать, — это повернуться на спину, чтобы пощадить Многострадальные грудь и живот.

Лайам проснулся оттого, что стук дождя ослабел. Основной натиск бури миновал. Смыть Саузварк с лица земли ей не удалось, буря впустую растратила свои силы на дождь, который сейчас казался совсем слабым по сравнению с недавним буйством стихии. Эта перемена разбудила Лайама. Усевшись в темноте на постели, Лайам даже подумал, что погода совсем наладилась.

После сна в голове у него окончательно прояснилось, но тело от пояса до шеи превратилось в сплошной сгусток боли. Лайам поначалу решил одеваться, не зажигая света, чтобы не видеть, во что его превратил меченый со своими Дружками. Но потом он подумал, что возня с одеждой в темноте неминуемо приведет к новым ушибам. Нет, хватит с него синяков. Кривясь при каждом движении, Лайам принялся шарить вокруг в поисках свечи. Когда свеча нашлась и загорелась, он наконец получил возможность взглянуть на себя.

Грудь и живот были сплошь покрыты огромными гематомами. В трепещущем свете свечи темно-фиолетовые пятна выглядели одновременно отталкивающе и живописно. Со стороны все это напоминало, скорее всего, боевую татуировку дикаря-каннибала. То и дело вздрагивая и стараясь действовать как можно осторожнее, Лайам натянул сухую одежду.

Боулт еще не появился. Исходя из этого, Лайам предположил, что восьми еще нет. Впрочем, Лайам был доволен, что проснулся сам, а не был разбужен угрюмым стражником Кессиаса. Интересно, сколько же сейчас времени? Вместо ответа раздался стук в дверь. Ага, а вот и Боулт. Значит, пора собираться. Лайам двинулся к двери.

Обнаружив на пороге Рору, Лайам на мгновение впал в ступор. Воспользовавшись этим, девушка проскользнула в комнату. За ее плащом тянулся мокрый след, а на густых золотистых волосах блестели капли дождя.

— Мастер! — беззвучно выдохнула Рора, прильнув к груди Лайама.

Лишившийся дара речи Лайам попятился, придерживая девушку за плечи, чтобы удержать ее на расстоянии.

— Простите меня, я не могла дольше ждать! — взмолилась Рора, не обращая внимания на потерянный вид Лайама. — Вы поговорили с эдилом?

Что она здесь делает? Лайам с трудом шевельнул онемевшей челюстью и произнес:

— Нет еще… то есть я с ним говорил, но…

— Вы не говорили!

Ярость, прозвучавшая в голосе Роры, напугала Лайама.

— Нет-нет, я говорил, но не так, — поспешил он утихомирить незваную гостью. — Я же не могу просто велеть эдилу не брать Лонса под стражу. Эдил — человек недоверчивый, он может меня заподозрить в сговоре с вашим братом. Мне нужно выяснить, кто настоящий убийца. Или по крайней мере добыть доказательства, которые подтверждали бы, что чародея убил не Лонс, а кто-то другой.

Лайаму захотелось прикрикнуть на эту непроходимую идиотку, грубо толкнуть ее, выгнать за дверь, но гневное пламя в глазах девушки остановило его. А еще капризно-горделивый изгиб ее губ. А еще узкий вырез ее платья. Перед мысленным взором Лайама опять встало воспоминание: темнота, тело Роры, ее учащенное дыхание… Который сейчас час? Когда же придет Боулт?

— А вдруг вы не сумеете отыскать убийцу? Что же тогда?

Рора произнесла эти слова с заметным усилием. Лайам не понял, что мешает ей говорить — гнев или страх перед возможностью подобной развязки.

— Тогда я заставлю Кессиаса оставить Лонса в покое, — солгал Лайам. Он просто не мог сей час ответить иначе. — Но лишь после того, как я пойму, что все мои усилия тщетны.

— А где вы собираетесь искать истинного злодея?

И сам вопрос, и напряжение, с кот он прозвучал, опять испугали Лайама.

— Н-не знаю, — запинаясь, пробормотал он. — У меня есть одна идея, но мне нужно время, чтобы проверить ее.

Лайам снова солгал, никакой идеи у него не было — одни лишь зацепки, не ведущие ни к чему. Что скажет Боулт, обнаружив здесь Рору? Расскажет ли стражник об этом Кесснасу?

К его несказанному облегчению, девушка успокоилась.

— Я знаю, мне не следовало сюда приходить, — печально произнесла она, потом с отчаянной надеждой взглянула на Лайама. — Но вы ведь поможете мне, правда?

— Конечно, помогу, — заверил ее Лайам и начал потихоньку подталкивать незваную гостью к двери. — А теперь вам нужно уйти. Я жду одного человека, и вам не следует попадаться ему на глаза.

— Да-да, я уйду. Мне все равно пора в театр. Внезапно Рора кинулась на шею Лайаму, пылко расцеловала его, потом неохотно разомкнула объятия.

— Будьте благословенны, мастер! — произнесла девушка и выскользнула за дверь. Но перед тем, как исчезнуть окончательно, Рора обернулась и бросила на Лайама исполненный обещания взгляд.

Лайам, пошатываясь, добрел до стула и сел, стараясь не прикасаться к спинке. Пока Рора была здесь, он как-то крепился, к тому же его силы поддерживали периодически возникающие спазмы желания, с которыми он, несмотря на идиотскую ситуацию, не мог совладать. Теперь же грудную клетку Лайама сжимали пыточные тиски — эхо прощального объятия Роры. Лечь грудью на стол Лайам не мог — для этого пришлось бы напрячь мышцы. Потому он просто сидел, выпрямившись как истукан. Чтобы унять боль, Лайам несколько раз глубоко вздохнул.

«О боги, какой же я дурень! — подумал Лайам. — Правда, везучий дурень, но тем не менее дурень». Он пылко возблагодарил неведомо кого за то, что Боулт не объявился прямо во время визита нежданной гостьи. Лайам теперь просто представить не мог, что он ей скажет, когда выяснится, что виновен все-таки Лонс. Оставалось лишь надеяться, что это не произойдет или произойдет очень не скоро.

Чтобы не думать о неприятностях отдаленных, Лайам заставил себя поразмыслить о том, что его ждет в ближайшее время. Если ему удастся установить личность любовницы Неквера, это может послужить отправной точкой для дальнейшего поиска. Правда, Лайам в этом сомневался, но старался не позволять этим сомнениям взять над ним верх.

Таинственная особа была беременна. Теперь, скорее всего, — от Неквера. Она сообщила Виеску, что пойдет к Тарквину, и пошла, и говорила с ним обольстительным тоном. Предположительно, она сделала магу какой-то заказ. Предположительно, ей хотелось, чтобы он сделал что-то незримым. Что? Предположим — Клыки.

Как-то все это не очень-то вяжется, оцепенело подумал Лайам. Хотел того Лонс или нет, но заказанное им исчезновение Клыков спасло жизнь Некверу Если таинственная особа желала Некверу смерти, почему она не уговорила Тарквина попросту отменить действие первого заклинания? Зачем пускать в ход другое заклинание? Чтобы создать впечатление, что первое заклинание еще работает? Ну, допустим. Но откуда взять для второго заклинания кровь девственницы? Беременной женщине ее явно неоткуда взять Лайам представил, как эта барышня, уже находясь на сносях, вручает Тарквину графинчик и преспокойненько сообщает, что вот вам, мол, кровь девственницы, я только что откачала ее у себя.