— Я тоже так подумал. А Гиббс таки доказал, что он не сволочь. Принесите, говорит, записку от Сары, подтверждающую необходимость вашего вторжения в дом. Затем пусть Сара по телефону подтвердит, что действительно согласна. Тогда, дескать, впущу. Мы пошли в больницу и встретились с Сарой.

— Как она себя чувствует? Как восприняла новость?

Алан помолчал — наверное, плечами пожал.

— Новость ее потрясла. Она хочет увидеть свой дом. И для того, чтобы сейчас она оставалась в кровати, мне пришлось пообещать, что мы отвезем ее туда в ближайшее время.

Я вздохнула.

— Конечно, отвезем.

— Отлично. Итак, мы получили разрешение Сары, связали ее по телефону с Гиббсом, и он выполнил обещание. И знаешь, что мы обнаружили? — спросил Алан и многозначительно замолчал. — В дом никто не входил с тех пор, как десять лет назад его покинули криминалисты.

— Ты смеешься надо мной?! — воскликнула я, не веря ушам.

Келли вновь бросила на меня пронзительный взгляд.

— Нет, только пропало несколько вещей из комнаты Сары. Может, преступник вернулся и взял их на память.

— Дай мне адрес, — взволнованно попросила я.

Алан продиктовал адрес, и я нажала «отбой».

— Говори немедленно! — воскликнула Келли. — Или я исполню государственный гимн!

Вот это настоящая угроза. У Келли много достоинств. Но вокальные данные в их число не входят.

Малибу всегда казался мне пристанищем богатых и удачливых людей. Лишь богатые могут позволить себе покупать дома в этом превосходном месте океанского побережья.

— Красота-а-а, — произнесла Келли, когда мы катились по шоссе вдоль океана.

— И не говори.

Была уже середина дня, солнце наконец решилось выглянуть из-за туч. Слева простирался океан, синий, бесстрастный и непреклонный. Вы можете любить океан, как любят многие, только не ждите от него ответного чувства. Так было и будет всегда.

Справа возвышались холмы, пересеченные извилистыми улицами, насквозь продуваемыми ветром. Да, таков Малибу. Благодаря дождям зелень казалась совсем свежей. Дело хорошее, особенно в свете грядущей жары.

Мы нашли нужный поворот и через десять минут, после нескольких неудачных попыток, остановились у дома Лэнгстромов. Алан и Барри ждали нас снаружи. Барри курил и о чем-то рассказывал, прислонившись к машине, Алан слушал. Мы поздоровались.

— Симпатичный, — заметила я, кивнув на дом.

— Четыре спальни, — сказал Барри, сверившись с блокнотом, со своим Недом. — Три тысячи с лишним квадратных футов, три ванных комнаты. Двадцать лет назад стоил три тысячи долларов, нынешняя стоимость — полтора миллиона, полностью выкуплен таинственным благодетелем.

Этот дом представлял собой частичку Америки без Калифорнии. Большой, обнесенный белым забором передний двор с непременными деревьями, словно созданными для того, чтобы взбираться на них, и вымощенная плиткой дорожка создавали ощущение спокойствия и уюта. Сам дом был выкрашен в кремовый и бежевый цвета и выглядел вполне ухоженным.

— Я так понимаю, это услуги управляющей компании? — спросила я.

Алан кивнул:

— Да. Садовники приезжают раз в неделю, расчисткой кустарников занимаются перед сезоном жары, красят дом каждые два года.

— Каждые два года? — удивился Барри. — Я свой дом раз в пять лет крашу.

— Здесь воздух соленый, — объяснил Алан.

— А где же адвокат? — спросила я.

— Ему позвонил клиент, и он вынужден был к нему поехать.

— А ключи у нас есть?

— Есть, — улыбнулся Алан и, разжав огромный кулак, явил два ключа.

— В таком случае давайте войдем.

Когда я переступила порог, чувство оторванности от этого мира вновь нахлынуло на меня и унесло в прошлое. Не шла из головы история Сары, столь ярко описанные ею мысли и чувства, словно я сама совершила ужасное путешествие в пропасть. Казалось, вот-вот выбегут нам навстречу Бастер и Дорин, и я даже расстроилась, когда этого не произошло. В доме было темно. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь тростниковые жалюзи, лишь создавали эффект сумерек.

Мои ноги ступили на роскошный вишневый паркет, скрытый под толстым слоем пыли. Я двинулась вправо, в кухню. Взгляд упал на пыльные гранитные столешницы и шкафы с фурнитурой из нержавеющей стали. Слева располагалась огромная комната, больше похожая не на гостиную, а на зал для приемов. В комнате вполне свободно могли чувствовать себя человек десять, если бы им вздумалось закружиться в вальсе, и даже двадцать, но уже без танцев. Здесь паркет заканчивался. Я прошла дальше и попала в еще более просторную комнату, справа граничившую с кухней, а оттуда — в гостиную, уже классическую. На полу лежал толстый коричневый ковер. Я шагнула вперед, осмотрелась, невесело улыбнулась. Коричневый ковер гармонично вписывался в интерьер, сочетался и с цветом стен, и с мебелью этой гостиной, созданной погибшей художницей, которая очень тонко чувствовала цвет. Коридор повернул налево и привел меня в глубь дома. Справа стоял огромный, явно очень удобный диван. За раздвижными дверьми толстого стекла маячил двор. Дом был погружен в тяжелую, почти гнетущую тишину.

— Похоже на склеп, — пробормотал Барри, словно услышав мои мысли.

— Да уж, — откликнулась я и повернулась к Алану: — Давайте все тщательно разберем, шаг за шагом.

Алан раскрыл досье по этому делу, которое оказалось весьма тонким, и сверился с ним.

— Никаких признаков насильственного вторжения. Вероятно, преступник имел дубликат ключей. Дежурные офицеры Сантос и Джонс вошли через стеклянные раздвижные двери, ведущие в дом со двора. Тела мистера и миссис Лэнгстром были найдены прямо здесь. — Алан кивком указал, где именно.

Мы приблизились.

— Ты и правда не шутил, что здесь никого не было с тех пор, как ушла криминальная группа, — пробормотала я.

На полу отсутствовал квадратный кусок ковра, его отрезали криминалисты, чтобы исследовать кровь. Они взяли ровно столько, сколько нужно. Темные пятна до сих пор были заметны повсюду, даже на стенах и на диване. Увидели мы и ужасные последствия выстрела в голову.

— Мистер Лэнгстром был закован в наручники и обнажен, его жена — тоже. Он лежал лицом вниз. Миссис Лэнгстром — на спине, а ее голова находилась именно там, где отсутствует кусок ковра.

Я закрыла глаза и представила себе эту картину.

— Медицинское обследование, проведенное на месте преступления, говорит о том, что в глазах мистера Лэнгстрома были обнаружены точечные кровоизлияния, а на шее — синяки, полученные в результате удушения. Вскрытие подтвердило эти факты.

— А труп миссис Лэнгстром вскрывали? — спросила я. — Могли и не вскрывать, раз она покончила с собой.