будто его оскорбили в лучших чувствах, и тут же обратился ко мне: — Жена Филиппа, да я твою родственницу пятый раз в жизни вижу. А что сглупил и поддался на уговоры, так она три дня меня окучивала и зазывала. Понимаете, зазывала разными словами. Приманивала, как дичь! Вот! Я жертва и не виноват. Она меня охмурила и сюда затащила.

— Да как ты можешь так отвратительно врать?! — охнула Лидия с блестящими от непролитых слез глазами.

— Вру я отлично! — искренне возмутился Арнольд за попранный талант лжеца. — Но в чем же я соврал сейчас? Я несу чистую правду!

— Ты говорил, что испытываешь ко мне чувства!

— Знаешь, желание съесть отбивную — тоже чувства, — объявил нахал. — Я даже имени твоего не помню.

— Но я же тебе все отдала, — прошептала Лидия и вдруг принялась загибать пальцы: — Честь, гордость. И домик всеми своими сбережениями оплатила!

— Шею сверну… — со свирепым видом процедил Рендел и шагнул в сторону горе-соблазнителя.

Арнольд был выше дядьки на голову, но поменялся в лице, подобрался и неожиданно для всех юркнул в спальню В общем, в лучших традициях спас полуголый зад бегством. Мы опомниться не успели, как дверь с треском захлопнулась и категорично зазвенел шпингалет.

— Вернись обратно! И отвечай по совести! — Дядюшка добрался до двери и заколотил по ней кулаком.

В спальне загрохотала мебель. Видимо, Арнольд поспешно строил баррикаду.

— Рендел, остановись! — воскликнула я.

Но в дядьке, похоже, за много лет семейной жизни, когда приходилось сдерживать нрав, накопилась ярость, а теперь хлынула неудержимой лавиной и грозила уничтожить если не все живое, то, по крайней мере, дверь. Он попытался высадить ее плечом, но наткнулся на преодолимую преграду и болезненно ойкнул.

— Ты убьешься! — Я бросилась к Ренделу, надеясь остановить штурм, но где-то между Лидией, заливавшейся беззвучными слезами, и почти погасшим камином наступила на проклятущий мандарин. Пол начал уходить из-под ног. Не упала только чудом и неожиданно проклюнувшейся ловкостью.

— Что у вас происходит? — прозвучал сдержанный голос Филиппа. — Я услышал крики.

В комнате мгновенно наступила гробовая тишина. Дружным трио мы обернулись к моему мужу, в некотором обалдении замершему в открытом дверном проеме. Комнату уже прилично выстудило, холодный воздух стелился по полу и тревожил портьеры.

— Господин Торн тоже приехал? — тонким голосом пролепетала Лидия. — Какой позор.

Она прислонила ко лбу руку и решительно собралась уйти, но не за вещами, чтобы остановить безобразие самоустранением из домика, а в глубокий обморок. С другой стороны, тоже самоустранение, только не очень продуктивное. Дескать, я пока поваляюсь, а вы тут сами разберитесь.

— Лидия, прекрати изображать падучую! У нас все равно нет нюхательной соли, — осекла я с раздражением, какого себе никогда не позволяла по отношению к тетке. Ведь она не Вирена и обычно не бесит странными заскоками.

Однако в книгах опозоренные героини в соусы себя не роняли ни носом, ни боком, ни филейной частью и шелковые халаты неопрятно не пачкали. Падать в лужу мясного соуса, глянцево поблескивающего на полу, Лидию не прельщало. Ей требовалась чистота. Поиск места, куда можно с изяществом опуститься, отвлек тетку от обморока. Пока она высматривала приличный клочок дощатого пола, окончательно передумала терять сознание и решила расплакаться.

— Где Арнольд? — между тем, требовательно вопросил Филипп у дядьки.

— В спальне спрятался, — пожаловался тот. — И чем-то подпер.

Муж тихо выругался себе под нос одним из тех словечек, что ни в коем случае не предназначались для ушей благородных дам, и категорично постучался:

— Арнольд, выходите! Иначе я вас выведу сам.

Из комнаты не донеслось ни звука. Филипп схватился за ручку. В разные стороны брызнула вспышка магического света, озарившая на секунду дверное полотно. Раздался грохот отодвинутой мебели. Со звоном сорвался шпингалет. Стоило магу разжать пальцы, как ручка выпала из гнезда, оставив сквозную дырочку.

Дверь открылась от легкого толчка. Из спальни потянуло холодом. Она оказалась пуста. Кособоко стоял отодвинутый комод, кровать была смята, в кресле валялось смятое платье и аккуратно висели на спинке длинные мужские носки. На открытом окне парусом надувалась занавеска.

— Он сбежал? — всхлипнула Лидия.

Я покачала головой:

— Надеюсь, штаны хотя бы натянул.

— Каков негодяй! — проворчал дядька. — Испортил приличную женщину и в кусты.

Филипп подошел к окну, внимательно оглядел снег под ним и с педантичной аккуратностью сомкнул створки. От деревянных рам в воздух всколыхнулось и опало золотистое магическое свечение, тонко намекнувшее, что вернуться сбежавший соблазнитель сможет только через парадные двери.

— Госпожа Вудсток, — обратился Филипп к Лидии, — соберите вещи. Мы возвращаемся в замок.

— Да я их еще и разобрать не успела, — пробормотала она, старательно разглядывая носы домашних туфель и теребя пояс на халате. — Мне надо одеться.

Мужчины оставили нас в спальне. Бледная и напряженная Лидия начала со злостью запихивать в дорожный саквояж платье. Туда же отправились яркие полосатые чулки. Я стояла в уголочке и следила за тем, как она вымещает обиду на вещах.

— Откуда вы знаете этого человека? — не оборачиваясь, спросила она.

— Он будущий муж моей однокурсницы.

— Выходит, он изменял своей невесте? — Лидия круто развернулась и прижала руку к груди. — Со мной?

Я дернула плечом.

— Какой кошмар! — прошептала тетка.

— Арнольд знакомился на склоне с женщинами, пудрил им мозги и соблазнял, — попыталась я успокоить ее совесть. — Откуда тебе было знать, какой он отвратительный.

— Я могла почувствовать! — воскликнула она и прошептала трагичным голосом: — Кто еще знает о моем… грехопадении?

— Приключении, — поправила я.

— Хочешь сказать, что в курсе все? — охнула Лидия.

— Как догадалась?

— Ты всегда избегаешь отвечать на вопросы, если ответы могут не понравиться!

Для трескучего мороза, сковывающего горы, она оделась она весьма условно: обула ботинки на голые ноги, накинула теплый плащ поверх халата. Взяла в руки домашние туфли.

 

— Я готова.

В холодную зимнюю ночь мы выходили в гробовом молчании. Гуськом пошагали к карете и обнаружили совершенно потрясающую картину. Арнольд стоял возле кучера и, задрав голову, как нищий на паперти, что-то ему втолковывал.

— Дружище, заплачу любые деньги, только увези меня отсюда! — прозвучало в тишине. — Пойми же, дружище. Меня хотели силой женить. Еле