воздухе. Словно тонкая светящаяся сеть перегораживает дорогу.

Подойдя, я попытался продавить эту сеть – не получилось. Тогда ударил – снова ничего.

– What are you doing, man? – спросил меня сидящий рядом очередной бездомный-прошайка.

Не отвечая, я нагнулся и подхватил лежащую рядом с ним металлическую палку. Непонятно, зачем она ему – то ли помогает ходить, то ли отмахивается ею от других бомжей.

Примерившись, со всей силы ударил по сетке – ничего не произошло. Металл прошёл сквозь границу, словно она отсутствовала.

– Hey, are you f…ng kidding me? – запоздало взревел бездомный, но осёкся, когда я потянул из-за ремня брюк револьвер.

Направив дуло на сетчатое сочленение, я выстрелил. Пуля также просто прошла сквозь барьер, не встретив никого сопротивления.

Похоже, дуэль удерживала только меня. Логично.

Нет времени рассуждать над природой барьера. Я снова побежал – на этот раз стараясь держаться вдоль границы дуэли, образующей на местности квадрат.

Грёбанный Йон Сидней нашёл меня, когда, вынырнув из какого-то переулка на оживлённую улицу, я перевернул стойку с мороженным.

– Hey! – с кулаками рванулся ко мне татуированный латинос-мороженщик в смешном синем и немного детском переднике.

Это стоило ему жизни.

Наверное, ганслингер не хотел убивать посторонних, но пуля перемещается в пространстве не мгновенно.

Чпух! Голова мороженщика разлетелась как обронённый на асфальт арбуз, орошая всё вокруг красной кровью и серо-коричневыми мозгами.

Попало немного и на меня, но испытать брезгливость в полной мере я просто не успел.

Вторая пуля Сиднея попала мне в многострадальную левую руку, отбрасывая меня от трупа мороженщика и разворачивая.

Я покатился, следуя за инерцией падения, усиливая её. Всё моё естество хотело куда-то закатиться, куда-то вжаться.

Так, чтобы пули меня не нашли.

Но эти подлые свинцовые посланцы ганслингера всё равно обнаруживали путь ко мне. Не все – какие-то пролетали мимо с противным звуком, напоминающем то ли свист мерзких попугайчиков, то ли игру неопытного скрипача.

Остальные попали. Снова левая рука, затем бедро и ягодица. Застонав я начал подниматься, и ещё одна пуля прошла насквозь через мою голень.

Взревев, я захромал к переулку, стремясь во что бы то ни стало уйти из-под обстрела.

Новый свинцовый гостинец чиркнул меня по голове, и, словно в замедленной съёмке, я увидел, как летит на асфальт моё ухо. Хорошо, что не глаз.

Резким перекатом из последних сил я ушёл за стену, напоследок словив ещё одну пулю уже в правое плечо.

Тяжело опираясь на стену и щедро поливая всё вокруг кровью, я потащил свою тушку к заранее заготовленной в переулке стрелковой позиции за мусорными контейнерами. Хорошее место. Тупичок с одним входом.

– Словно дуршлаг, – пробормотал я, рассматривая свои страшные кровоточащие раны.

Устроившись на газетках между стальными баками контейнеров, я принялся рвать свою рубашку и хоть как-то бинтовать пулевые отверстия. Боль была дикая, она прорывалась даже через адреналиновый барьер, но я терпел, только изредка мыча.

На самом деле, я ждал.

На самом деле, всё шло по плану.

Давай, Йон Сидней, стрелок-ганслингер. Ты же охотник. Вот она, твоя добыча, истекая кровью, уползла в переулок. Где твой азарт охоты?

– Что ты сделаешь, сволочь дальнобойная? Что ты сделаешь? – прошептал я, сжимая Феликса и одним глазком поглядывая в начало тупичка.

– Добью, – раздалось сверху.

Я не успел оглянуться, не успел дёрнутся. Всё-таки американский игрок русского происхождения владел чем-то вроде телепортации и просто оказался у меня за спиной.

Бах! Пуля в затылок сравнима с могучим ударом бейсбольной битой. Меня отнесло вперёд, а весь мир зацвёл яркими красками. Однако, я не потерял сознание, да, главное, что я не потерял сознание.

Бах! Бах! Две пули впились в мою тушку, но я даже не пошевелился, замерев.

Сколько секунд или даже мгновений есть у меня прежде чем Сидней поймёт, что я использую «Подмену казуальности»? Что его выстрел в голову не пробил мой череп? Я использовал свою способность заранее, ещё до смерти мороженщика, переводя ранения на ноги и руки, отводя их от жизненно важных точек.

Ну же, подходи! Подходи! Добей меня в упор!

Однако, противник не торопился. Пришлось поторопиться мне.

Извернувшись, я выстрелил… в пустоту, в которой только что находился враг, продемонстрировавший отличную реакцию. Его не убедил мой спектакль.

Телепортировался! Но куда? Я отчаянно замотал головой, потом замер, готовый ко всему. Где ты, Йон Сидней?

Сбежал? Неужели?

Тогда мне крышка. Истеку кровью и умру.

Ну же! Ошибись! И он ошибся. Все ошибаются – из этого правила нет исключений.

Цзинь! Звук лёгкого удара металла о металл донёсся откуда-то сверху, с полуразрушенного скелета пожарной лестницы, что крепилась к старому, скрытому в переулках Нью-Йорка, дому.

Я выстрелил сразу же, не целясь, даже не поворачивая голову. Выстрелил на звук.

Весь я, всё моё желание жить, всё моё естество сконцентрировались для этого выстрела в диком сверхусилии. Даже Железный Феликс, знатный любитель эмоционально поворчать по духовной связи, транслировал только холодное железное стремление поразить цель.

Один растянувшийся миг ценою в жизнь и…

– С…ка! – вскрикнул Йон Сидней.

Одновременно с выкриком, его ответный выстрел прошёл мимо, выбив углубление в асфальте рядом с моим лицом.

И хорошо, потому что поддерживать «Подмену казуальности» я уже не мог. Абилка перестала работать, а в моих конечностях открылись три новые огнестрельные раны – за голову и за тело. Наверное, я всё-таки умру – от потери крови. Но не сейчас, не прямо сейчас.

Перед смертью очень хочется победить.

Неловко переворачиваясь на спину, я продолжил стрелять на этот голос, на этот звук. Локоть упёр в асфальт, рука ходила ходуном, но я всё палил и палил без промаха, напичкивая Йона Сиднея одной пулей за другой.

Всего он принял пять – и не мог увернуться или телепортироваться. Самым первым выстрелом его рука оказалась примороженна к перилам стальной лестницы толстой корочкой льда. Замораживающий заряд! Удивительно – я даже не понял, что за патроны заполняли барабан, и чем я стреляю.

Неужели, настолько повезло? Или… я прикрыл глаза, прислушиваясь к одобрительному ворчанию Железного Феликса. В бою я не один, я никогда не один, да, партнёр?

Стрелок-ганслингер Йон Сидней полувисел-полусидел подвешенным за