— Это порошковое молоко… просто ужасно… но «Бендикс», вероятно, аргументирует свои поставки тем, что у детей из третьего мира высокий уровень смертности, уверена, они могут подогнать статистические данные о том, что порошковое молоко в самом деле спасает жизни.

— Именно это они и делают. Но остается тот факт, что компания никогда не подает в суд иски по поводу оскорблений чести и достоинства.

Монти пыталась понять, куда на самом деле клонит этот человек. Она без всякого интереса просмотрела меню. Может, его сообщение и соответствует истине, но для нее оно уж очень смахивает на воинственную риторику студентов, на паранойю типа «маленький человек против больших институций», которая была в ходу в студенческих кампусах в шестидесятых и семидесятых годах.

— Если вы так относитесь к «Бендикс Шер», — забросила она пробный шар, — почему вы на них работаете?

— В данный момент я не могу вам на это ответить, — сказал он.

— Вот как?

— Придет день, когда вы все поймете — я надеюсь.

Она улыбнулась:

— Вы весьма таинственны.

Он отреагировал на это замечание небрежным движением бровей и откинулся на спинку кресла.

— Расскажите мне побольше, что представлял собой Джейк Силс.

— Я очень мало знала его. Он был… мне так казалось… довольно самоуверенным. Явно не по меркам «Бендикса».

— То есть он мог кого-то раздражать?

— Уверена, что так и было. Он действовал мне на нервы — и на первых порах мне было с ним трудновато. Но затем я стала уважать его — он был профессионалом до мозга костей и очень, очень дотошным.

— Вы купились на предположение, что он пришел на работу пьяным?

— Мне его продал старший офицер полиции… у него не было оснований выдумывать…

— Силс был в сознании, когда вы подошли к нему?

— Да… но он нес какую-то невнятицу. — И вдруг она кое-что вспомнила. — Кого-нибудь в компании зовут Волком?

— Волком? Как зверя?

— Да.

— Вот уж не знаю. Но думаю, это можно легко выяснить. А в чем дело?

Она вспомнила тот жалкий сдавленный крик, который вырвался из раздавленных тающих губ Силса, крик, перешедший в стон. Волк. Воооолллккк.

Это воспоминание заставило ее содрогнуться.

— Он пытался что-то сказать мне. Волк. Это было единственное слово, которое он успел…

Американец, не скрывая острого интереса, прищурился:

— Просто волк?

— Да.

— Интересно, — не меняя выражения глаз, сказал он. — Очень интересно.

— Почему? — спросила она.

— Здесь делают чертовски хорошее спагетти, — пропустив мимо ушей ее вопрос, сказал он. — Стоит попробовать.

— Это какой-то человек, которого вы знаете?

— Вот уж не важно, — ответил он.

В первый раз с того момента, как она встретила его, Монти заметила, что Коннор Моллой смутился. Совершенно ясно, слово «волк» что-то значило для него, но, что бы под ним ни крылось, он явно не собирался ей это объяснять.

Лондон. Четверг, 17 ноября 1994 года

Коннор оказался в здании Бендикс за несколько минут до семи. Он пришел за час до официального начала работы, когда еще стояла темнота. Открыв дверцу машины, он в поисках БМВ-купе Чарли Роули обежал взглядом почти пустую автостоянку, ярко, как теннисный корт, залитую светом, и с облегчением убедился, что его нет.

Он торопливо миновал холл, вставил свою карточку в прорезь турникета, кивнул охраннику — тому, у которого была копна седых волос и который выглядел больным, — и направился к лифтам. Через несколько секунд он уже выходил на двадцатом этаже в приемную группы патентов и соглашений. Мрачный охранник с лицом боксера и короткой стрижкой молча проверил его удостоверение, после чего Коннор пустил в ход карточку-пропуск и толкнул дверь.

Его встретил ровный глухой гул, и в дальнем конце коридора он увидел филиппинку-уборщицу, которая пылесосила зеленое ковровое покрытие. Это было политикой компании: в отделе уборки работало минимальное количество людей, понимающих английский, и все — неграмотные. Обычно с целью промышленного шпионажа использовали именно уборщиц.

Миновав женщину, он повернул направо и прошел мимо ряда стендов объявлений, которые, если не считать правил внутреннего распорядка, ни о чем не информировали; все, сто?ящее внимания, пересылалось по электронной почте. Он прошел еще несколько ярдов мимо своего кабинета, остановился у обиталища Чарли Роули, несколько большего по размерам, и посмотрел сквозь дверное окошко. В комнате стоял сумрак, на столе не было ничего. Ясно, что Роули еще не появлялся. «Хорошо, — подумал Коннор. — Просто отлично!»

При помощи карточки-пропуска он открыл дверь своего кабинета, и, когда вошел, свет зажегся автоматически. В чисто убранном помещении пахло мастикой для полов. Он повесил свои пальто и пиджак, открыл металлический шкафчик и приступил к первой задаче дня — вытащить пачки документов, которые он принес предыдущим вечером, и разложить их — часть на полу, а часть на столе. Естественно, следующей задачей было включить компьютерный терминал, вывести нужную «картинку» и прочесть почту, но сегодня он сознательно оставил аппаратуру в покое. Вместо этого он открыл папку с надписью «Документация по случаям острого псориаза» и начал читать одну из семи статей об идентификации генов этого заболевания, вышедшую из-под пера доктора Баннермана.

В половине восьмого он услышал шаги по коридору и выглянул в окошко. Мимо, ни на что не обращая внимания, прошел человек в очках. Как ему рассказал Роули, это был англичанин, патентовед, который работал в кабинете рядом с торговым автоматом; пару раз при встрече они обменивались поклонами, но никогда не разговаривали. Коннор вернулся к чтению.

Минут через двадцать его оторвал от этого занятия гулкий голос Чарли, который кого-то встретил в коридоре, но он заставил себя усидеть на месте. Через мгновение в дверном проеме возник Роули с толстой папкой под мышкой.

— Доброе утро, мистер Моллой, как вы себя сегодня чувствуете? — спросил он с интонацией хирурга, делающего утренний обход.

— Чувствую себя отлично. А как вы?

— То же самое. Лучше и быть не может. — Несмотря на бодрый голос, Роули, как обычно, выглядел едва ли не полумертвым, словно почти всю ночь гулял напропалую. На бледном лице выделялись налитые кровью глаза. — Как прошел переезд?

— Нормально. Вам стоило заглянуть — обмыли бы.

— Успею. — Роули поковырял мизинцем в ухе. — А что, если я в этот уик-энд приглашу вас на природу?

— Угу.

— Не против иметь дело с навозом? Совсем забыл — нам еще надо заняться малярными работами.