О, все это так сложно и очень раздражает! А сейчас необходимо сосредоточиться на доне Антонио Васкесе.

Аурелия вошла в гостиную, сияя улыбкой, и протянула руку.

— Мне так жаль, что мы вчера не смогли побеседовать подольше, дон Антонио, но визит княгини Проковой был полной неожиданностью, а она моя лучшая подруга.

— О, я все прекрасно понимаю, мадам. — Он поцеловал ей руку. — Кроме того, я даже извлек из этого выгоду — получил приглашение на бал леди Бонем — и пришел к вам в надежде, что вы не откажетесь протанцевать со мной кадриль.

Ник Питершем уже пригласил ее на этот танец, но он со своей обычной снисходительностью легко согласится на замену.

— Я буду в восторге, дон Антонио. Это один из моих любимых танцев.

— И моих тоже. — Черные глаза посмотрели прямо в карие, но, как всегда, в этом взгляде ничего нельзя было прочесть. Он был пустым, как девственно-чистая грифельная доска Фрэнни. — Кроме того, я надеялся, что сумею уговорить вас поехать со мной на прогулку в Ботанические сады в Кью. Мне говорили, что в это время года они прелестны.

— Боюсь, сегодня утром я не смогу, дон Антонио. Моей дочери нездоровится, и если я уйду из дома, она так расстроится, что у нее поднимется температура. Но как только ей станет лучше, я с удовольствием съезжу туда с вами.

Если он и рассердился на отказ, виду не показал. Испанец поклонился и, едва заметно улыбнувшись, произнес:

— Разумеется, здоровье вашей дочери важнее моих эгоистичных желаний. Очень надеюсь, что у нее нет ничего серьезного. Вы доктора приглашали?

Он умудрился вполне искренне изобразить беспокойство, думала Аурелия, отвечая беспечным тоном:

— Нет, я не думаю, что это необходимо. Просто обычная легкая простуда. Но спасибо за заботу, сэр.

— Забота о детях не может быть чрезмерной. — Снова сверкнул тот острый клинок.

Аурелия с трудом подавила тревогу. Нет, ей только кажется, что в его голосе звучит угроза, — это неудивительно при ее теперешней повышенной нервозности.

— Я покидаю вас, мадам. — Испанец склонился над ее рукой, продолжая удерживать ее, словно в теплых сухих тисках. Голос его сочился сочувствием. — Я не хочу слишком долго удерживать вас вдали от дочери. Но может быть, завтра вы согласитесь погулять со мной — недалеко, всего лишь в тот сквер на площади, если пожелаете.

— Вы очень внимательны, дон Антонио, — ответила Аурелия, вымучив улыбку (и понадеявшись, что она получилась искренней). — Короткая прогулка завтра днем — это восхитительно.

— Тогда я зайду в два часа. — Он еще раз поднес ее руку к губам и только потом ушел.

* * *

Гревилл как раз вошел в холл, когда дон Антонио вышел из гостиной.

— Доброе утро, дон Антонио. — Гревилл бросил свою шляпу с высокой тульей на столик в холле, поставил рядом изящную трость и начал стягивать перчатки. — Полагаю, приходили с визитом к моей жене?

Испанец слегка прищурил черные глаза и спросил:

— Надеюсь, у вас нет возражений, сэр?

— Ни единого, — беспечно ответил Гревилл. — Моя жена вольна, выбирать себе любых друзей, каких пожелает.

— Но насколько я понимаю, никаких прогулок с ними в Ричмонд-парке?

— Нет. Леди Фолконер — очень нервная наездница, и я не доверяю уздечку ее лошади никаким рукам, кроме своих.

— Весьма похвально, сэр Гревилл. — Губы дона Антонио дернулись в неком подобии улыбки. — Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы я потанцевал с ней на балу у леди Бонем в субботу?

— О, нисколько. Моя жена вольна, выбирать себе партнеров в танце так же, как и друзей. — Гревилл шагнул назад и распахнул дверь для уходящего гостя. — Увидимся с вами там, дон Антонио.

Испанец поклонился и вышел. Гревилл закрыл за ним дверь, немного постоял, нахмурившись, и направился в гостиную.

— Я и не знал, что дон Антонио знаком с Бонемами, — произнес он, подходя к буфету. — Вина?

Аурелия с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть.

— Нет-нет, спасибо. Он был здесь вчера, когда пришли Нелл и Лив. И Нелл с ходу пригласила его на бал. Похоже, она решила, что, раз уж мы с ним приятельствуем, она просто обязана его пригласить. — Аурелия все-таки передернулась. — Я не вижу в этом необходимости, но думаю, и вреда большого не будет.

— Совсем напротив, — отозвался Гревилл, наливая в бокал кларет. — Как там Фрэнни?

— Несчастная. Сморкается и старается выжать из этого все, что только можно, — засмеявшись, сказала Аурелия. — Мне пора вернуться к ней.

Она уже подошла к двери, но остановилась, потому что Гревилл взял ее за руку.

— Может быть, мне только кажется, Аурелия, но, по-моему, с тобой не все ладно. — Он внимательно смотрел ей в глаза.

— Ничего подобного, — возразила она, отводя, однако, взгляд в сторону. — Со мной все в полном порядке. — Она пожала плечами. — Не буду врать, вся эта история с доном Антонио меня совершенно выматывает. Когда я с ним, то не могу ни на секунду расслабиться, и все тело начинает ныть. — Она попыталась засмеяться, но ничего не вышло. Его темные глаза словно проникали ей прямо в мозг.

— Может быть, тебе нужно что-то взбадривающее? Ты никогда не отличалась хорошим аппетитом, но в последние дни его и вовсе нет. И мне не нравятся темные круги у тебя под глазами.

— Значит, скорее, завершай дело, Гревилл, — сказала она значительно более резко, чем хотела. — А я должна идти к Фрэнни. — Она вырвала руку и вышла за дверь.

Гревилл негромко выругался. Раньше ему и в голову не приходило, какую цену ей придется заплатить за участие в его миссии. Во многих отношениях гораздо сложнее играть роль в знакомой обстановке, чем выполнять непосредственное задание, даже если оно очень опасное. То, что делала Аурелия, само по себе опасным не было, но напряжение, которое она испытывала каждую минуту этого спектакля в обществе испанца, давалось ей нелегко.

Впрочем, осталось уже недолго. Васкес непременно скоро сделает решительный шаг, а после этого обнаружит, что его жертва уже поджидает его в полной боевой готовности. Тут-то он и попадется. Гревилл завершит все быстро одним упреждающим ударом. Простое убийство. Впрочем, он гордился своим мастерством и был почти уверен, что Эль Демонио явился в Лондон, приберегая не один козырь в рукаве, и налаживанием здесь шпионской сети занимаются другие люди. Так что пусть пока леска разматывается, посмотрим, что еще можно поймать. Но как только все завершится, он увезет куда-нибудь Аурелию на несколько недель. Куда-нибудь в деревню, где она придет в себя, щеки снова порозовеют, а в глаза вернется блеск.

До следующего задания, которое положит конец всему.

— Как себя чувствует Фрэнни? — В субботу вечером Гревилл в одной рубашке стоял в дверях, разделявших супружеские спальни, и прикалывал бриллиантовую булавку к белоснежным складкам галстука.