Полковник Шмуэль также не находил ничего экстраординарного в повторении операции «Ротем» в новой версии. Его бригада постоянно пребывала в состоянии повышенной боеготовности на протяжении последних нескольких месяцев. Тем не менее в постель комбриг не вернулся, хотя еще не совсем оправился от гриппа. Не удовлетворился он и простой передачей инструкций в штаб по телефону, а быстро оделся и поехал туда сам. По пути он думал, что из всех его частей батальон D-14, укомплектованный танками М47 и М48 «Паттон», находился в наибольшей боеготовности[83].

Майор Эхуд Элад, командир батальона «Паттонов» D-14, и его жена Хава провели День независимости в Ашкелоне, навещая друзей. Вечером, после завершения праздника они вернулись к себе в квартиру в Беершеве. Эхуд обожал свои «Паттоны» и старался добиться максимальной отдачи в работе. Генерал Таль нуждался в квалифицированных командирах, которые к тому же любили технику и досконально изучили матчасть. В силу этого Эхуд получил батальон еще до того, как закончил командно-штабной колледж, через головы нескольких старших офицеров, тоже стремившихся командовать батальоном новеньких «Паттонов». Он вот-вот должен был стать подполковником — одним из самых молодых в ЦАХАЛе. 22 мая, через неделю, ему предстояло праздновать тридцать первый день рожденья. Его ждала блистательная военная карьера. У Эхуда и Хавы были и другие поводы радоваться.

Оба они родились в Кфар-Саба, ходили в одну школу. Разница в возрасте составляла у них всего год, и восемь лет брака стали продолжением их детской дружбы. Хава, учительница младших классов, следовала за Эхудом, куда бы его ни направили, и приезжала к нему, даже когда батальон находился на учениях. Поскольку детей у них не было, D-14 стал смыслом жизни комбата и его супруги. Однако несколько дней назад полковник Шмуэль пришел в палатку майора в Галилее и сообщил, что хотел бы поговорить о весьма интимной проблеме, касающейся Эхуда. Сдержанный и осторожный комбат не возражал, и полковник проинформировал его о том, что в больнице Хадасса[84] в Иерусалиме достигнуты большие успехи в лечении бесплодия. С согласия Эхуда он вызвался переговорить с генералом Талем и заручиться его поддержкой в данном вопросе. Эхуд согласился. Полковник Шмуэль информировал генерала о его согласии, и таким образом необходимое лечение было гарантировано.

Машина мягко катила по пустынному шоссе к Беершеве. Радио еще транслировало музыку в честь Дня независимости. Затем беседу супругов прервал одиннадцатичасовой сигнал времени. Начались ночные новости.

Диктор сообщил, что египетские войска вошли в пределы восточного Синая и что части их маршируют по улицам Каира, демонстрируя военную мощь армии. Эхуд сосредоточенно слушал. Хава посмотрела на него, и страх, постоянно таившийся в ее сердце, вновь поднял голову. Майор нажал на педаль, и военный автомобиль еще резвее устремился вперед.

— Начинается что-то серьезное, — сказал он Хаве и добавил: — Я, возможно, не буду ночевать сегодня дома.

Едва они добрались до дома, Эхуд бросился к телефону, чтобы связаться со штабом бригады.

— Полковник, вы слышали… — начал он.

— Немедленно приезжайте, — перебил Шмуэль. — Мы в состоянии полной боевой готовности.

Хава стояла рядом с мужем и видела, что он набирал номер штаба. Офицеры по оперативным вопросам уже вызвали помощников, офицеров связи, начальников службы артиллерийско-технического снабжения и частей обеспечения. Заместитель комбата и все командиры рот батальона D-14 уже были вызваны. Не могли найти только самого Эхуда.

— Я сейчас буду, — сказал он.

Эхуд уже стоял у открытой двери, собираясь уйти. Хава смотрела на него.

— Ты мне позвонишь? — спросила она.

— Я всегда звоню. Ты же знаешь.

— Я бы хотела приехать к тебе в штаб.

— Я пошлю за тобой машину при первой же возможности, — пообещал он.

Хава долго не могла уснуть. Сначала она слушала по радио трансляцию фестиваля песен из Иерусалима. Тогда впервые прозвучала песня «Золотой Иерусалим», которой предстояло стать гимном войны. По мере того как тянулась ночь, ее совсем одолели страхи за Эхуда. Она не могла привыкнуть к этим внезапным боевым тревогам, они до сих пор пугали ее. Хава расплакалась.

В 06.00 утра во вторник 16 мая командиры подразделений бригады «D» получили приказы. Бригада была развернута в боевые порядки, чтобы обеспечить «упорное и решительное сопротивление на своем участке любым попыткам вторжения врага в Израиль». Она должна оставаться в состоянии полной боевой готовности, чтобы иметь возможность обеспечивать безопасность как в текущей обстановке, так и в случае начала войны.

Пока части бригады разворачивались на своих позициях, генерал Таль развлекал начштаба Рабина и остальных бывших начальников генштаба в Бронетанковой школе. Тем временем стало известно, что египтяне укрепляют передовые узлы обороны на Синае, подтягивая туда дополнительные подразделения.

Части египетской армии уже были развернуты на временных позициях, а передовые подразделения ожидали подхода артиллерии и танков. Штаб генерала Таля занялся сбором частей. Ничто, однако, не должно было помешать бывшим начальникам генштаба наслаждаться созерцанием стрельб — Таль гордился своими танкистами. Генерал-майор Моше Даян, всегда скупой на похвалу, отозвался об увиденном, употребив в разговоре с генерал-майором Рабином определение «фантастический» и добавив: «мастерство в бронетанковых войсках возросло выше всяких ожиданий. Я ничего подобного и не ожидал».

Когда генерал Даян был начальником генштаба, пехота и парашютные части являлись главными сухопутными силами Армии Обороны Израиля. В те дни в ЦАХАЛе мало доверяли танкистам, так мало, что при планировании Синайской кампании 1956 г. генерал Даян собирался перевозить танки бригады «D» на транспортерах следом за наступающей пехотой, экипажам же предстояло ехать за ними на автобусах.

В завершение показа бывшим начальникам штаба продемонстрировали готовые к бою танки, приданные другим частям. Офицеры Бронетанковой школы уже начали занимать должности в частях в соответствии с планом на случай тревоги.