Кальдер хранил молчание.

— Вы задаете слишком много вопросов. Повернитесь, — приказал Виссер.

Кальдер не шевелился.

— Я сказал — повернитесь! — Виссер повысил голос и тут же снова закашлялся. Кальдер посмотрел на дуло направленной на него винтовки и повернулся. Перед ним была голая стена.

— И здесь вам не Дикий Запад, — продолжал Виссер. — Здесь нет ничего зазорного в том, чтобы выстрелить человеку в спину. Так даже выглядит правдоподобнее. Я выстрелю на счет три. Вы готовы?

Кальдер снова сглотнул слюну. Господи! Что происходит? Вот тебе и тонкий подход! Неужели его так и застрелят? Наверняка Виссер блефовал…

— Раз!

Может, да, а может, и нет. Виссер стоял слишком далеко от Кальдера, чтобы пытаться достать его в прыжке: при малейшем движении он наверняка успеет нажать на курок. Может, стоило попробовать отговорить его…

— Андрис…

— Молчать! Два!

Значит, это конец. Кальдер закрыл глаза, подумал об отце, а потом о Сэнди. Странно.

— Три! — Раздался резкий хлопок, и щека почувствовала дуновение ветра. В штукатурке образовалось отверстие, а в лицо полетели ее куски. Кальдер вздрогнул, а подбородок и уши окатила волна жара. Он дотронулся до лица и ощутил кровь от порезов, оставленных отскочившей штукатуркой.

Он повернулся и увидел, как Виссер вешает винтовку на плечо.

— По зрелом размышлении мне не хочется тратить время на разные объяснения, — сказал Виссер. — Но помните: это моя страна, а не ваша. Я мог бы легко убить вас здесь в любое время. Я так и поступлю, если вы не улетите из Южной Африки сегодня же. За вами будут следить. А теперь уходите!

Кальдер медлил.

— Уходите! — прохрипел Виссер. Кальдер вышел из комнаты и неуверенно направился к машине. Ноги были ватными, колени подгибались, и он едва сдерживался, чтобы не побежать. Его останавливало только нежелание доставить Виссеру удовольствие. Он медленно сел в машину и тронулся. Когда он выехал на дорогу, то заметил, что за ним движется синяя «тойота-королла» с белым мужчиной с толстой шеей и в надвинутой на лоб бейсболке. Кальдер не стал пытаться от нее оторваться, и машина следовала за ним до Претории.

Среди банкиров «Блумфилд-Вайс» было немало таких, кого Бентон Дэвис недолюбливал, но особенное отвращение он испытывал к человеку, который орал на него сейчас по телефону. Саймон Бибби был англичанином, но постоянно находился в Нью-Йорке, где возглавлял отдел по мировым постоянным доходам и являлся председателем Комиссии по подписке. Влиятельный человек. И злопамятный.

— Ты хочешь сказать, что от имени банка взял обязательство о финансовых гарантиях под выпуск бросовых облигаций до получения согласия комиссии?

— Да.

— Черт тебя побери! Я думал, что мы разобрались с этой проблемой еще несколько лет назад! Банк не может позволить себе давать обещания клиенту под влиянием момента. Для тебя это что — новость?

— Я сделал то, что должен, чтобы не сорвать сделку, — ответил Бентон. — Вчера я отправил «Зейл ньюс» гарантийное письмо.

— Почему ты не оставил это Дауэру? — спросил Бибби. — Он ни за что бы так не поступил. Ты повел себя как дилетант, Бентон!

— Речь идет всего лишь о дополнительных пятидесяти миллионах фунтов, — пояснил Бентон. — Это меньше десяти процентов сделки. Это наверняка нам по силам. Что случилось со знаменитой способностью «Блумфилд-Вайс» размещать вновь выпущенные ценные бумаги?

— Вопрос в том, что не ты, а мы решаем, какой частью активов банка рисковать. И ты это знаешь. Я не позволю, чтобы какой-нибудь идиот, готовый пожертвовать своей фирмой ради сделки клиента, заставлял меня принимать нужное ему решение.

— Если у тебя не хватает духу поддержать несчастные триста пятьдесят миллионов для одного из лучших клиентов банка, то это не моя проблема.

Бибби взорвался.

— Можешь попрощаться со своим местом! — проревел он. — Когда сделка закончится, ты отсюда вылетишь. Обещаю!

— Рад, что могу рассчитывать на твою поддержку, — сказал Бентон, вешая трубку.

Бибби не был его непосредственным руководителем, но добиться увольнения мог. Бентон знал, что превышает свои полномочия, когда давал слово, что «Блумфилд-Вайс» обеспечит финансирование. Вероятность, что его уволят, была велика. Но он ни о чем не жалел.

Корнелиус ван Зейл заслужил поддержку «Блумфилд-Вайс». Сейчас для «Зейл ньюс» наступал момент истины. Этот холдинг был верным клиентом банка более двадцати лет, с тех самых пор, когда «Блумфилд-Вайс» разработал сложную систему параллельных займов, позволившую Корнелиусу обойти систему валютного контроля Южной Африки и купить первые американские газеты. За это время банк провел десятки сделок с Корнелиусом, больших и мелких, выгодных и не очень. А сейчас пришло время, когда Корнелиусу понадобилась безоговорочная поддержка «Блумфилд-Вайс», и Бентон был рад, что оказал ее. Он поступил правильно. А уступать таким трусам, как Саймон Бибби, — значит не уважать себя.

Зазвонил телефон. Он взял трубку:

— Бентон Дэвис.

— Мне только что звонил Питер Лекстон, — сообщил Корнелиус.

— Да?

— Он волнуется, сможем ли мы собрать девятьсот миллионов.

— А что его смущает?

— «Гурней Крохайм». По их словам, рынок долговых обязательств переживает не лучшие времена.

— Это верно, но нас это не смущает.

— Ты читал колонку Лекса в утреннем выпуске?

— Читал, — подтвердил Бентон. Колонка Лекса в ежедневной «Файнэншл Таймс» содержала комментарий о состоянии фондового рынка и последние слухи о продаже «Таймс». Этим утром там ставилось под сомнение, сможет ли «Зейл ньюс» собрать такую сумму, и акционерам рекомендовалось отдать предпочтение чуть меньшей цене, предложенной сэром Ивлином Гиллом. — Пиарщики Гилла работают без выходных.

— Ты уверен, что вы сможете собрать нужную сумму?

— Абсолютно. И у тебя есть наше гарантийное письмо, не так ли?

— Хорошо. Потому что я сказал Питеру Лекстону именно это. На карту поставлена моя репутация.

Бентон подумал, что не только его, но промолчал.

— Ты можешь рассчитывать на нас, Корнелиус.

— Не знаю, предпочтет ли Лекстон нас, но точно знаю одно — больше девятисот миллионов мы предложить не можем.

— Это больше, чем предлагает Гилл. Акционеры Лекстона получат больше, если продадут нам. Это важно.

— Пока на нашей стороне выступало не так много институциональных инвесторов, — заметил Корнелиус.

— Не волнуйся. Они просто выжидают, надеясь еще больше поднять цену. Когда их надежды не оправдаются, они примут наше предложение. Вот увидишь.

— Дай Бог! — Корнелиус закончил разговор.