— Я хотел бы узнать о вон той яхте.

— Какова причина вашего интереса? — спросил мистер Лоуэ, продолжая весьма убедительно улыбаться.

— Причина официальная, — улыбнулся в ответ Пендергаст.

— Официальная? Как интересно! Знаете, я только что позвонил в нью-йоркский офис ФБР и спросил, работает ли некий специальный агент Пендерграст над делом, в котором фигурирует гавань…

— Пендергаст.

— А, простите. Да, Пендергаст. Мне сказали, что вы взяли отпуск по личным причинам, и заверили, что сейчас вы официально не расследуете никаких дел. Отсюда я вынужден сделать вывод, что вы просто используете служебное положение в личных целях, показывая значок кому вздумается. А это, как мне кажется, противоречит правилам ФБР. Я прав?

Улыбка Пендергаста ничуть не померкла.

— Несомненно, вы правы во всем.

— Отлично! Значит, я возвращаюсь в свой офис, а вы убираетесь восвояси. Если я еще раз обнаружу вас рядом, то позвоню в ФБР и сообщу: их специальный агент шныряет по городу, используя значок, чтобы запугивать законопослушных граждан.

— Запугивать? Уверяю, я и не пытался вас запугивать. Пока.

— Это угроза?

— Это предсказание. — Пендергаст махнул рукой в сторону берега. — Полагаю, вы можете видеть пришвартованную вдалеке белую яхту. У меня есть основания считать, что на ее борту вскоре совершится тяжкое преступление. Если оно совершится, я буду его расследовать, причем в высшей степени официально, и вы, само собой, будете проходить как соучастник.

— Пустая угроза. Я не сообщник, и вам это известно. Если вы предвидите тяжкое преступление, мистер Прендергаст, так позвоните в полицию.

— Пендергаст, — поправил агент благодушно и терпеливо. — Мистер Лоуэ, от вас я хочу всего лишь информацию о яхте и ее команде, об их действиях и привычках. Разумеется, все рассказанное вами останется нашей обоюдной тайной. Я же вижу: вы — добропорядочный дружелюбный человек, готовый помочь отправлению правосудия.

— Если вы это называете «запугиванием», то оно не действует. Моя работа — защищать частную жизнь клиентов, благодаря которым существует эта гавань. И я намерен хорошо исполнять свою работу. Если хотите вернуться с ордером — пожалуйста. Явится полиция — пожалуйста. Я охотно стану сотрудничать. Но не буду иметь дел с агентом ФБР, машущим непонятной побрякушкой в свободное от службы время. А теперь проваливайте.

— Когда мы станет расследовать преступление, я и мои коллеги из отдела убийств нью-йоркской полиции захотим узнать, почему вы брали деньги у экипажа той яхты.

На лице мистера Лоуэ промелькнула тревога.

— Вознаграждение в благодарность за услуги — обычная часть бизнеса. Я как таксист — чаевые у нас приняты. В этом нет преступления.

— Конечно, пока «чаевые» не перейдут некую грань. И тогда они становятся платежом. А возможно, и взяткой. Когда означенная взятка дана за обеспечение нужных ответов пришедшим с вопросами блюстителям закона, то это, мистер Лоуэ, делает вас сообщником. Вне всяких сомнений. А в особенности когда станет известно, что вы не только угрожали мне убийством, если я не покину территорию гавани, но и оскорбили блюстителей закона грубым, вульгарным и вызывающим образом.

— Что за чертовщина? Я в жизни не оскорблял ни вас, ни полицейских!

— Ваши слова звучали так: «У меня есть друзья, которые всадят тебе пулю в башку, если не уберешься к отсюда чертям! Это касается и свиней из полиции!»

— Лживый подонок, я ничего такого не говорил!

— Верно. Но об этом знаем лишь мы с вами. Все прочие посчитают, что я говорю правду.

— Вам это не сойдет с рук! Вы блефуете!

— Мистер Лоуэ, я человек отчаянный и действую вопреки правилам. Я прибегну к чему угодно — лжи, запугиванию, подлогу, чтобы принудить вас к сотрудничеству.

Пендергаст вынул телефон.

— Сейчас я позвоню по экстренной линии в ФБР, доложу о ваших угрозах и попрошу подкрепление. Если я это сделаю, ваша жизнь изменится навсегда. Вы еще не передумали?

Лоуэ задрожал от ярости.

— Сукин сын!

— Кажется, это значит, что вы согласились с доводами благоразумия. В таком случае не подняться ли нам в ваш офис? Холодный ветер с Гудзона, знаете ли, мне очень неприятен.

Дом на Ист-Энд-авеню выделялся неимоверной убогостью. Старый, но сложенный не из тесаного камня, а из бурого кирпича, узкий, всего лишь трехэтажный. Строения более ущербного и жалкого в этой части Ист-Сайда было не сыскать.

Так заключила Кори, прислонившись к дереву гинкго на другой стороне улицы, наблюдая исподтишка, попивая кофе и прикидываясь читающей книгу.

На окнах — плотно прикрытые жалюзи, пожелтевшие от старости. Должно быть, их не открывали уже несколько десятилетий. Окна грязные донельзя, крыльцо растрескалось, на лестнице в подвал громоздится мусор. Но, несмотря на впечатление полуразваленности, закупорен дом был весьма плотно. На входной двери — сверкающий новенький замок. По периметру стекол — сигнализационные ленты. И решетка на окнах отнюдь не выглядит древней.

Кори допила кофе, сунула книгу в сумку и неторопливо пошла вдоль по авеню. Район, бывший когда-то прибежищем немецких эмигрантов, теперь шутливо звали «девичьим гетто». Его облюбовали бывшие студенты, преимущественно женского пола, недавно приехавшие в Манхэттен и озабоченные безопасностью. Район и в самом деле отличался упорядоченностью, спокойствием и несомненной безопасностью. Улицы изобиловали симпатичными, со вкусом и шиком одетыми молодыми женщинами, в большинстве своем выглядящими как служащие с Уолл-стрит либо из юридических фирм с Парк-авеню.

Кори поморщилась, но упрямо дошла до конца квартала. Беттертон говорил, что видел кого-то покидающим здание. Однако, похоже, его не посещали уже вечность.

Разочарованная Кори развернулась и пошла в обратную сторону. Заброшенный дом торчал в ряду старомодных городских строений. Каждое, несомненно, с садиком или патио на заднем дворе. Если подобраться сзади, можно рассмотреть получше. Конечно, вполне может быть и так, что таинственные гости в заброшенным доме — плод нездоровой фантазии Беттертона. Но в его историю про Пендергаста, взорвавшего бар, выжегшего нарколабораторию и потопившего флотилию лодок, можно поверить без особого труда. И хотя Беттертон ошибался, он выглядел вовсе неглупым и довольно крепким. Не похожим на того, кого запросто можно прикончить в закоулке. Но ведь несчастного репортера прикончили.

Приблизившись к центру квартала, Кори присмотрелась к домам, соседним с номером 428. Оба — типичные, с налетом вычурности, ист-сайдские дома в несколько этажей. Наверное, с полудюжиной квартир на этаж. Из одного вышла молодая женщина в отличном костюме и с дипломатом в руке. Прошла мимо, почти и не заметив, оставив за собой легкий запах дорогих духов. Прочие обитательницы окрестностей принадлежали к тому же типу: молодые бизнес-леди в деловых либо спортивных костюмах (эти последние явно занимались пробежкой). Кори поняла, что ее обличье «готки»: торчащие сосульками волосы, болтающиеся металлические побрякушки, множество серег и пирсингов, татуировки — здесь как нарыв на гладкой коже, раздражающий беспорядок.