Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Серьезный молодой человек деликатно закрыл за собой дверь и направился к Санционаре.
— Спокойно, сэр, не нужно лишних движений. Передайте мне это ожерелье.
— Луиджи, кто эти люди? — Лицо Аделы, бывшее только что пунцово-красным, сделалось вдруг белым как мел. — Что они здесь делают?
— Инспектор Аллен, мэм. Вы говорите по-английски?
— Да, говорю.
— Хорошо. Эта леди — мисс Карлотта Смит.
— Sanguisuga![61]— прошипела Адела.
— Я представляю детективный отдел столичной полиции, — продолжал Аллен.
— Vecchia strega,[62]— огрызнулась Карлотта.
— Я могу объяснить, — запинаясь, произнес Санционаре, неуклюже делая вид, что никакого ожерелья у него и нет. — Это недоразумение.
— Мисс Смит утверждает, сэр…
— Он вломился в мое купе и попытался меня изнасиловать, — перебила «детектива» Карлотта. — Позднее я обнаружила пропажу рубинового ожерелья с изумрудами. Того самого, что сейчас у него в руке.
Адела шумно, как хищник перед прыжком, выдохнула, и в тот же миг Санционаре разжал пальцы и вскинул руки, защищая лицо от свирепых когтей. Украшение упало на мягкий ковер.
— Monstro Informe![63]— завопила, бросаясь на него, Адела.
— Это еще что такое! — Инспектор попытался разнять сцепившуюся парочку. — Луиджи Санционаре, я арестую вас за кражу ожерелья и должен предупредить, что все сказанное вами может быть записано и использовано в качестве улики.
— Scandalo![64]— всхлипнул Санционаре, понимая, что ловушка захлопнулась.
Адела, шмыгнув носом, выдавила из себя пару неприличных проклятий.
Внезапно все стихло. Адела замерла, повернув голову к двери. Аллен отпустил руку Санционаре.
Итальянец поднял голову. В дверном проеме застыл высокий, сухощавый мужчина с изнуренным лицом профессора Джеймса Мориарти.
— Луиджи. Как я рад снова вас видеть! — Его голова медленно качнулась из стороны в сторону.
Карлотта фыркнула, сдерживая смех.
— Помолчите, мисс, — одернул ее Профессор. — Я не вижу здесь ничего смешного.
— Что?.. — Санционаре вдруг почувствовал, что ноги у него как будто превращаются в вареные спагетти. В голове зашумело. Комната завертелась, потом остановилась. Он моргнул, но не смог отвести глаз от Мориарти, появление которого сулило неминуемый конец. В пелене, застилавшей рассудок, постепенно проступали истинные очертания происходящего. — Мориарти…
— Собственной персоной, — мрачно подтвердил Профессор.
— Так это все ваше…
— А вы становитесь проницательнее к старости.
— Но… мне говорили, что с вами покончено. После сандринхемского дела…
— И вы оказались настолько глупы, что поверили.
Итальянец огляделся. Нет, комната осталась прежней, значит, ему ничего не привиделось.
— Но зачем? К чему это?
— Неужто вы настолько отуплены тщеславием, что не понимаете? — Мориарти шагнул к нему. — Чтобы проучить вас, Луиджи. Преподать наглядный урок. Показать в наиболее доходчивой форме, что я был и остаюсь хозяином криминальной Европы. Что я могу в любой момент щелкнуть пальцами, и вас не станет. — Голос его звучал негромко, как шум ветра в кронах деревьев.
Санционаре поежился.
— Получается…
— Да. Я, как говорится, разбил вас на голову. Будь это все на самом деле, а не спланированным мною розыгрышем, вас везли бы сейчас в тюрьму.
— Розыгрыш? — хрипло повторил итальянец, и его глаза наполнились страхом.
По губам Мориарти скользнула тень улыбки.
— Вы ведь занимаетесь драгоценными камнями, да? — знакомым голосом произнес он. — Я бы сказал, камешками. Сомневаюсь, что вы способны отличить стекляшку от граната.
— Вы были Смитом. — Голос итальянца прозвучал сухо и бесцветно, словно говорил не живой, еще недавно уверенный в себе мужчина, а мертвец.
— Конечно, я был Смитом. — Профессор повернулся к Аделе. — Синьорина Асконта, вы должны простить Луиджи. В партии против Карлотты у него не было шансов. Думаю, она свела бы с праведной дороги и самого святого Петра.
Адела хмыкнула.
— А инспектор? Он?.. — промямлил Санционаре.
— Мой человек. Посмотрите хорошенько, вы же все — мои люди. Я лишь хочу доказать, Луиджи, что всегда, независимо от времени и места, могу делать с вами все, что только захочу. Могу согнуть, сломать, лишить вас всякого влияния. Я уже доказал это Шлайфштайну и Гризомбру. Они поняли свои ошибки и теперь на моей стороне. Вам нужно сказать лишь слово…
Санционаре выругался.
— Я намерен, реформировать наш старый альянс, — повысил голос Мориарти. — Со мной во главе мы в состоянии контролировать весь уголовный мир Европы. Но выбор за вами. Можете оставить за собой Италию. Но в одиночку, как мне кажется, долго вам не протянуть.
Позже, когда Аделу немного успокоили, а Санционаре дали бренди, итальянец спросил:
— Но что было бы, если бы я не согласился? Если бы попытался бежать?
— Вряд ли, — улыбнулся Профессор. — Мое появление так ошеломляет, что люди даже утрачивают ощущение реальности. Но, если бы случилось так, как вы предположили, мне пришлось бы прибегнуть к сильным мерам воздействия. Подойдите к окну.
Все послушно подошли к окну с видом на Ланхем-плейс. Мориарти указал на Терреманта, восседавшего на месте возницы.
— Он позаботился бы о том, чтобы вы не ушли слишком далеко. Если бы я счел это необходимым, вас бы убили.
Несколько часов спустя, уже после того как Санционаре отвезли в Бермондси, где он смог присоединиться к старым партнерам по криминальному бизнесу, Мориарти, уединившись в кабинете, повторил уже привычный ритуал с записной книжечкой, закрыв еще один счет. Оставались двое. Зегорбе и Холмс. Трое остальных должны послужить уроком для испанца. На этот раз тактика будет простой — прямое и недвусмысленное обращение, и если не получится, то тогда сам Зегорбе послужит уроком для тех троих.
Мориарти позвал Спира и продиктовал короткую телеграмму в Мадрид.
СРОЧНО НУЖНО ПОГОВОРИТЬ В ЛОНДОНЕ. ПОЖАЛУЙСТА, СООБЩИТЕ ВРЕМЯ И МЕСТО ПРИБЫТИЯ.
Телеграмму подписали Гризомбр, Шлайфштайн и Санционаре. Обратный адрес был такой: до востребования, почтовое отделение Чаринг-Кросс, Лондон.
Лондон, Анси и Париж: