Там творилось невообразимое. В самых ярких кошмарах такого не снилось Орву. Над подземельем, где Бохан держал гронгов, копошились люди. Извивались, как ползуны в холмовейнике, толкали друг друга, заходились криком, царапали до крови щеки и руки, клочьями выдирали волосы, расшибали о твердую землю головы.

Орв забрал часть отчаяния, погрузил людей в полусон, теперь они двигались медленно. Ему второй раз за последний день пришлось спускаться в подземелье.

Караул — двое рядовых — повесился у входа. Чей-то труп с простреленной головой валялся на лестнице, Орв споткнулся о него, поскользнулся на крови и скатился вниз, кажется, сломав руку. Он уже ничего не чувствовал, только отмечал бесстрастно.

Вот они. Карлики, ниже Бохана, мечутся в своей благоустроенной клетке. Воют еле слышно — у гронгов очень тихие голоса, они не нужны Низшим. Орв присел на корточки перед клеткой. Чем их?.. Под рукой — ничего подходящего. Пришлось, пошатываясь, подниматься обратно, чтобы одолжить у караульных автомат. На этот раз Орв осторожничал, глядел под ноги.

Справиться с автоматом одной рукой было сложно, шаман мучился довольно долго, все обещая и обещая гронгам:

— Ф-фсё кончилось. Орв помоф-фет. Орв ф-фкоро…

На мысленное внушение не оставалось сил — он пытался экранировать подземелье, чтобы не перестрелялось все население Цитадели. Гронги не слушали. С каждым мигом они все больше погружались в отчаяние — безнадежное, как морось в сезон дождей, бездонное, как пасть Разлома.

Наконец Орв управился. Неумелой — память об обращении с автоматами он ни у кого не брал — рукой прицелился, прерывистой очередью освободил гронгов. Издыхая, последний послал ему не радость, но намек на улыбку.

И тогда Орв выронил автомат, опустился на пол и дал боли в сердце поглотить себя.

Он надеялся, что вспомнит молодость или счастливые моменты жизни. Но на ум почему-то пришел генерал Бохан, его мертвые глаза. Хозяин смерти, поглаживая гронгов, ждал последнего своего слугу.

Массовая истерика не взволновала Гопа — после расстрела соплеменников он немного свихнулся и слабо воспринимал чужое горе. Поэтому, когда омеговцы подняли крик, Гоп выбрался со склада, беспрепятственно подошел к воротам, отыскал заправленный грузовик, разобрался с управлением и выехал с территории Цитадели Омега. Он не мог позволить себе умереть. Он нес страшную правду, чтобы открыть ее народам Пустоши.

Лекс быстро сообразил: Омега увязла в Москве надолго и всерьез. Виноват в этом тот, кто приказал расстреливать всех без разбора, и у защитников города не осталось выбора. Теперь они пойдут до конца и попытаются забрать с собой как можно больше врагов. Да и кто знал, что в Москве столько мутантов?

Впереди грохотали взрывы, строчили автоматы, в вечернем воздухе звуки разносились далеко.

Батальон Грица укатил на запад, на просьбу прислать подкрепление по рации ответили, что ведутся бои и самим подмога нужна. А что еще можно ожидать от Кира?

— Никто не придет, — сказал Лекс, высунувшись из танкера. Оглядел остатки отряда: бойцов сорок. Из них пятеро лейтенантов и четыре сержанта. Куда большая часть наемников подевалась? Полегли? Или разбежались? Минут двадцать противник не стрелял.

— Неужто отбили атаку? — сам себе не поверил Кусака, положив автомат рядом.

Выяснилось, что он неплохой стрелок, а соображает так вообще на отлично. Наверное, и пьет для того, чтобы соображалку отключить.

— Похоже. — Лекс спрыгнул на землю и по привычке пригнулся, оглядел развалины.

Из каждого окнного проема могла выглядывать смерть. Город испустил дух, но и мертвецом продолжал жить, как симбионт, и теперь жаждал новой крови, хотел перемолоть чужаков в своей ненасытной утробе. Невозможно приручить симбионта — почему генерал Бохан этого не понимает?!

— Саперы! Отозвались три сержанта, высунули головы из укрытия.

— Надо бы растяжки поставить, пока затишье, — сказал Лекс. — Делаем так: первый, второй, третий взводы прочесывают окрестности, остальные — на месте. На рассвете попытаемся пробиться к нашим.

В успех операции Лекс не верил: слишком мало их осталось. И блеск в глазах наемников ему не нравился. Если он шел на войну за идеалы Омеги, жаждал навести порядок, то наемники воевали за деньги. Это была не их война, и умирать они не собирались.

— Капитан, мы с тобой пойдем! — вызвался Кусака.

— Нет, вы остаетесь. Глыба, лагерь на тебе. — Лекс понизил голос: — Следи за наемниками, что-то я им не доверяю.

— Капец, командир! — на удивление радостно заключил Барракуда.

— Выходит, да! — так же беспечно бросил Лекс. — И Москве, и нам, а вот Омеге — вряд ли. И Киру — вряд ли… Кусака, вдруг помру и не узнаю — где ты самогон берешь-то?

Кусака сделал невинное лицо, взъерошил патлы, заговорщически улыбнулся и признался:

— Дык это… Половина двигателя под самогонный аппарат переделана! — И заржал. Барракуда, похлопав его по спине, дополнил:

— Мы Кусаку в шутку механиком называли. Умный, зараза! Лекс усмехнулся и крикнул:

— Первый, второй, третий взводы! Оружие в руки — и за мной. Саперы, готовьте растяжки! Видите развалины? Прочесываем их. Кого заметите… сами знаете!

Лекс побежал вперед, подавая пример безумства и отчаяния. Он перестал быть собой, впал в сумасшедший, ребяческий азарт. Омега и отец-генерал отошли на задний план. Отец не предает детей. Осиротевшие подчиненные и командиры стали одной семьей, которой вряд ли удастся выжить, и все это понимали.

Прикрывая друг друга, оббежали разваленный дом вдоль и поперек: никого. Переступив труп дикого с развороченной головой, Лекс подал знак саперам. Те обогнули дом и засуетились на подходах. Возились около получаса. Убедившись, что опасности нет, Лекс при поддержке второго взвода отправился обыскивать следующий дом.

* * *

Отдых помог Артуру: в глазах больше не двоилось, тошнило меньше, только навалилась усталость и безумно хотелось спать.

Вдалеке гремел бой. Похоже, линия фронта сместилась на северо-запад. Несколько раз на пути попались трупы местных, пожираемые мелкими мутафагами. Мутафаги разбегались, а потом снова приступали к трапезе.

Маузер остановился и выхватил любимый пистолет: прислонившись к железке, сидел оборванец и держался за бок. Обернулся на шум, глаза у него были больные, воспаленные.

— Помогите, — прохрипел он.

Маузер отшатнулся, вспомнив «детишек» в подземелье, Артур тоже поспешил спрятаться.

— Пи-и-ить, — хрипел раненый. Маузер прицелился и пристрелил его.

— Чтоб не мучился, все равно не жилец.

Пошел вперед, переступил через труп. Артур последовал за ним. С каждой минутой Маузер все меньше напоминал человека, он уподоблялся танкеру, который ведут к неведомой цели.