«Ладно, уговорил…»

Аня обхватила кисть матери ножками и ручками и слабо, но деловито вцепилась беззубыми дёснами в костяшку ближайшего пальца. Боли не было, лишь лёгкий дискомфорт от слюны, попавшей на кожу.

— Милашка, — с нежностью проронила Мать; глаза женщины влажно блестели — примерно так она и представляла себе материнство.

Отец одобрительно кивнул дочери. Дочь в ответ презрительно чихнула и уверенно почесала нос.

3

Бытует мнение, что отцы всегда сплавляют детей матерям, а сами если не куролесят, играя в видеоигры, то безмятежно дремлют на диване, пока женщина мается с вечно плачущим и норовящим куда-нибудь уползти головастиком. Едва ли стереотип возник на пустом месте, но Анечке повезло, и Отец в полной мере понимал свою ответственность за сохранность маленького сероглазого создания. Поэтому Матери не было никакой нужды превращать визит к врачу в целое мероприятие, пока Отец храпит на всю квартиру.

Ведь ничто не мешает храпеть на всю квартиру вместе с ребёнком!

— Гениально! — Мать улыбнулась чаду на руках мужа в надежде увидеть ответную улыбку. Если бы Отец не дёргался и не пыжился

(кое-кому не мешало бы потягать гири, ведь дети с возрастом не становятся легче),

она бы заметила натяжение уголков крошечных губ. Замкнутая от природы, Аня всё же уяснила: если Мать не «подкармливать» слишком долго, она становится злой; если она злая, то становится очень шумно. Из двух зол Аня выбрала меньшее: то, которое тихое. — Не скучайте!

Чтобы закрыть за женой дверь, Отцу пришлось перенести вес ребёнка на грудь. Маленькие ручки в тот же миг обхватили шею, словно жгуты. Отец невольно задумался, как бы он поступил, попытайся ребенок его сейчас придушить.

Но маленькая Анечка, само собой, не стала бы этого делать. Она не была способна на такое. Физически.

«Да и должен же кто-то меня кормить».

Отец не заставил себя ждать и, покормив дочку, уснул с ней в обнимку. А вот дочка не уснула…

Из коридора донёсся глухой удар, но для пробуждения Отца этого было мало. Казалось, что везде и всегда его окружали энергетические вампиры, а одиночество не приносило облегчения, лишь даровало возможность пристроиться в какое-нибудь тёплое и сухое место и вздремнуть.

«В былые времена я училась варить яды и накладывать проклятья. Сейчас я учусь стоять на ногах и ходить. Это гораздо сложнее!»

Неудачная попытка встать стоила ребенку не самой мягкой посадки. Лицо Ани покраснело. Плач терзал нутро и рвался наружу, иссушая горло и нёбо, но девочка не могла дать ему волю: от всхлипов Отец точно проснётся, и про исследования на сегодня можно будет забыть. Раньше он понимал, что Аня не «чистый лист», а разумное существо, прекрасно осознающее, что к чему. Но последние несколько недель он всё сильнее становился похож на Мать: сюсюкался, нарушал личное пространство «обнимашками» и «кусь-цмок»-ами, обзывал «Нюшей», «няшей» и «сладочкой».

«Возможно, разум взрослых постепенно покидает их в пользу детей…»

Утерев выступившие слёзы, Аня оперлась на ручки и попыталась встать. Ступни оказались слишком гладкими для пола, и ноги разъезжались в стороны. Мягкие мышцы слабо тормозили падение, и родись Аня мальчиком, ей было бы мучительно больно. Несколько раз подряд.

«Настоящая боль ещё впереди».

Постепенно она поднялась, опираясь на стену и осторожно переставляя ножки, пока не почувствовала: всё, она стоит. Словно колосс на глиняных ногах, девочка шагнула в сторону прихожей. С непривычки тело слишком сильно накренилось вперёд, и Аня едва успела выгнуть спину, рискуя завалиться назад.

«Осторожно…»

Легкая, едва ощутимая волна коснулась затылка, предвосхищая голос.

— О-о, топ-топ-топ!

Аня замерла, уже зная, что увидит обернувшись. Измученная нелёгкими и болезненными упражнениями, она упустила момент, когда храп из спальни перешёл в шелест шагов.

Отец обошёл Аню и сел перед ней на корточки. В выражении лица родителя не было никакого умиления, лишь кривая ухмылка и прищур, похожий на её собственный. Это снова был человек-противовес приторно ласковой Матери, стремившейся пробудить в сердце дочери силы, необходимые для улыбки и смеха.

— Падать больно, но ты об этом и так знаешь. — Отец протянул дочери руку. Аня взглянула исподлобья, но всё-таки протянула ручки навстречу и сделала ещё один шаг.

Слабые ножки к тому моменту уже очень устали, но родитель успел подхватить малышку. Так они и замерли, задумчиво глядя вникуда: Отец не знал, как развлечь свою «няшу», а «няша» слишком устала, чтобы отбрыкиваться и пытаться уползти по своим делам — или убежать, если получится. Да и какой в этом смысл?

Никто не следил за временем, поэтому возня в прихожей застала обоих врасплох. Через несколько секунд щелкнул дверной замок, и в дверях появилась знакомая, можно сказать, родная голова.

— А мы тут ходим! — Отец поднялся и с гордостью продемонстрировал нетвердую поступь Ани Матери.

— Привет, моя хорошая! Ух ты! Ножки сильные, красивые как у балерины!

«Будь уверена, балерины страдают если и больше меня, то ненамного!»

— Но лучше не рисковать и не ходить слишком долго. Доктор сказал, что всё хорошо. — Мать повернулась к Отцу. Тот взял Аню на руки и приблизился к жене. От неё пахло больницей, но без примеси болезни и разложения. Аня почувствовала что-то ещё; она ощущала эти странные нотки в воздухе и раньше, но не обращала внимания. Запах, будто где-то рядом бродит беременная кошка.

— Ты ещё не придумала, как сестрёнку назовём? — Мать мягко ущипнула дочь за плечико. Та промолчала. Зато её глазки округлились, сделав похожей на инопланетянина. После замешательства, длившегося несколько шумных от болтовни взрослых секунд, «инопланетянин» осознал, что последние месяцы не обращал внимания как на запах, так и на полноту Матери.

Крошечное личико приняло грозный вид, а взгляд вцепился в Отца.

«Мы так не договаривались!»

— У-у…ю-ю…

— Что-что, зайка? — Мать прильнула ухом к губкам ребёнка.

— У-убю-ю-ю…

— Она пытается заговорить! Она пытается заговорить!!!

— Наверное, она говорит «люблю», — усмехнулся Отец.

Усмехнулся через силу, ибо не слишком-то верил в собственные слова.

4

Осень застыла